Книга Знак зверя - Олег Ермаков

В Джелалабад. Джелалабадская долина между горами Нуристана (Страны света) и хребтом Спин-гар — пышный пах на голом теле, щедро плодоносящая вагина, заросшая финиковыми пальмами, тысячелетними чинарами, древовидными тамарисками, кустами ядовитого олеандра, кипарисами, банановыми пальмами, тополями, апельсиновыми, лимоновыми, абрикосовыми, персиковыми садами. Субтропическая долина с разноцветными попугаями, магнолиями и розами заканчивается пятидесятитрехкилометровым Хайберским проходом, еще одной каменной трубой, по которой из Пакистана течет свинец и порох. Отсюда открывается короткий путь на Кабул, и за Хайбер ожесточенно сражаются правительственные войска с отрядами мятежников.

Потрошить окрестности трассы Кабул — Кандагар? Здесь множество отрядов и множество предводителей. Некоторые связаны с видными вождями и свои действия согласовывают с ними, но большинство никому не подчиняется и ведет войну по своему разумению и своими силами. В удобных местах — там, где к магистрали вплотную подступают горы, — они устраивают засады, запрятав в бетонных плитах, которыми вымощена дорога, несколько мощных мин. Советская или афганская колонна появляется на подготовленном участке, мины срабатывают в голове колонны и в хвосте, колонна оказывается запертой среди горных круч, и на машины и головы обрушивается град гранат и ливень пуль.

В Афганистане нет дорог, по которым советские и правительственные войска могут передвигаться без опаски. Даже на пыльной проселочной дороге в каком-либо глухом углу страны шоферы ведут машины, напрягая животы и стискивая зубы на ухабах, — каждый миг дорога может выплюнуть клочья европейских или американских мин. Здесь воюют все дороги.

Взрыв прогремит, и в ровной пустынной степи появится вооруженный отряд, — свалившийся с неба? — нет, выросший из-под земли. От водоносных горных кряжей в безводные степи веками тянули туннели жилистые кроты с кайлом, веревкой, ведром и лопатой, они били горизонтальные туннели и прорывали вертикальные шурфы, и каждый шурф становился колодцем (кяризом), по нему можно спуститься вниз, если ты в степи затерялся без капли воды, — спуститься и напиться из подземного сумрачного ледяного потока; и можно пойти по туннелям и через несколько суток выглянуть на свет, и увидеть горы или город. По туннелям и бродят отряды мятежников — и вырастают из-под земли в самых неожиданных местах. Здесь воюют все подземные реки.

Но страшней всего зеленые зоны и горы.

Зеленая зона — зеленка — это обширные земли, засаженные плодовыми деревьями и кустами, удобные для засад, внезапных налетов, надежное укрытие для хозяев и гибельные дебри для гостей. В зеленках есть норы и заминированные тропы; летом зеленка зелена и тениста, зимой бела, корява, непролазна. Зеленка есть вблизи любого города — в каждой таится смерть, но три зеленки знамениты: кабульская Аминовка, кандагарская и джелалабадская. Время от времени их чистят, но что толку? — не оставишь же под каждым кустом пулеметчика или танк. Мятежники отступают и возвращаются.

Зеленки можно было бы сжечь, кяризы засыпать, вдоль дорог протянуть колючую проволоку под током, — но что делать с горами? Сколько хребтов — Банди-Баян, Кафарджаргар, Хисар, Кашм, Джадран, Спингар... Это малые хребетики в две-три тысячи метров высотой. А еще ведь есть хребты с вечно замороженными плечами и носами: Ходжа-Мухаммед (4607 м, 5841 м); Лаль (4583 м, 5355 м); Вахан-ский хребет (6281 м, 5794 м), а хвост Гиндукуша от истока реки Панджшер до китайской границы — весь льдом облит и режет аквамариновое небо вершинами в шесть и семь тысяч метров.

Горы — отличные крепости, возведенные Аллахом. Каждая вершина — башня, каждый грот — укрытие от дождя, солнца, пуль и бомб. А всякое ущелье — мясорубка для врагов. Основные силы мятежников находятся в горах. В пещерах и гротах располагаются штабы, казармы, склады, больницы и тюрьмы. В поднебесные каменные города ведут тайные пути, пройти которыми без проводника невозможно. На подступах к ним насторожены мины, око и ухо часового. Горные гнездовья неприступны, монолитные стены пещер выдерживают взрывы бомб и ракет, выстаивают под кулаками артиллерии; здесь, среди мертвых голых камней, люди могут долго жить — у них есть запасы пищи, запасы воды, бинты, жгуты, хирургические инструменты, — и отбивать атаки снизу и с неба — для этого у них есть гранаты, пулеметы, минометы, автоматы, ножи, камни, ногти и зубы.

А в горных владениях Ахмад-Шаха Масуда есть не только пища, вода, медикаменты и оружие, но и рудники, где бригады добывают драгоценные камни, напоенные любимым муслимунами зеленым светом, — изумруды. Это — Панджшер, Долина Пяти Львов, государство в государстве, главный оплот оппозиции. Панджшер еще более значительная труба, в Пакистан по ней катятся зеленые сверкающие камешки, которые мгновенно превращаются в наисовременнейшее оружие, в пуды муки, железа, лекарств, обмундирования, и навьюченные верблюды и ослы идут и идут из Пакистана по каменным тропам в Долину Пяти Львов, Панджшер, и содержимое вьюков растекается по кишлакам и крепостям Ахмад-Шаха Масуда. И воины Масуда спускаются вниз по реке и быстро оказываются в Чарикарской долине, здесь — оперативный простор, обилие кишлаков, среди которых легко затеряться, и они теряются и действуют: минируют трассу, связывающую Кабул с Кундузом и советским Термезом, устраивают засады на трассе Кабул — Джелалабад, обстреливают военный аэродром в Ваграме, добираются и до Кабула. Правительственные и советские войска не раз уходили в пасти Пяти Львов — выбивать клыки, да сами ломались, откатывались ободранные, окровавленные. Панджшер: клацанье — ндж! — и шершавое бугристое нёбо; Панджшер: пан или пропал, и все не пан, все пропал — погиб или попал в масудовские тюрьмы.

Или бросят далеко на запад, в Герат, обдуваемый иранскими ветрами, или на восток, в горный Кунар, или в северный лазуритовый Бадахшан, или в Нуристан, медвежий лесистый угол в горах Центрального Гиндукуша: здесь в дубовых и сосновых лесах действительно водятся медведи, бурые и черные, а в деревянных деревнях живут светлоглазые и светлоликие люди, потомки воинов, сражавшихся в фалангах Александра Македонского.

Операция может проходить в любой провинции Афганистана: в Пактике или в Пактии, граничащих с Пакистаном, в Кундузе или Фарьябе, граничащих с СССР, в центральных — Парване, Вардаке, Каписе, Лагмане... Разве угадаешь, какое место на кирпично-желтой раскаленной карте накроет генеральский палец, стягивая колонны из полков и бригад, разбросанных по горам и степям Афганистана.

2

В разгар подготовки к операции пришла колонна из Кабула. Она доставила в город у Мраморной горы муку, табак, почту, строительные материалы и партию поросят, которых тут же препроводили в первую батарею.

Поросят было десять. Они были худые, грязные, с огромными розовыми ушами и голубоватыми глазками. Вечером командир артиллерийского дивизиона подполковник Поткин приехал взглянуть, как они устроились. Короткошеий подполковник с двойным подбородком и нависавшим над портупеей животом, хлопая белесыми густыми короткими ресницами, внимательно и дружелюбно разглядывал тощих хрюкающих поросят. За его спиной стоял угрюмый комбат Барщеев. Осмотрев поросят, подполковник сказал: надо, знаешь, приставить, значит, самое, ептэть, такого, чтобы мог с душой, отношение чтобы душевное имелось. Комбат засопел. Лучше, самое это, конечно, чтобы из деревенских, а то эти какие-нибудь городские живодеры, сам понимаешь. Комбат вздохнул. Ну что ты, Трофимыч, вздыхаешь? Понятно, понимаю, но что я мог? Отдать во вторую или в третью — там же мусульмане сплошь, самое это, гвоздями и порохом кормить их будут, ну. Но и у меня и узбеки есть, и туркмен. Но, Трофимыч, не столько же, так что... зато, как вырастут, хряк как зачнет свинок херачить, — глаза подполковника заблестели, — как зачнет, как зачнет! а? х-х-х! — и расплодятся, самое, каждый день котлеты... в общем, короче, ты подыщи человека, пастуха, от нарядов, от операций освобождается, только вот ездит по батареям и останки, то есть остатки, короче, объедки собирает, кормит их, поит их, хрушек этих.