Книга "Волкодавы" Берии в Чечне. Против Абвера и абреков - Юлия Нестеренко

Внезапно часовой на вышке встрепенулся и что-то крикнул по-чеченски сидящим во дворе, они вскочили, отворили тяжелые кованые ворота, и во двор въехал всадник на вороном коне. Судя по реакции почтительно вытянувшихся перед ним красноармейцев, это был какой-то важный чин НКВД. Приехавший молодцевато соскочил с седла и, небрежно кинув повод подскочившему солдату, проследовал в штаб. Из дверей штаба навстречу ему уже вышел Чермоев, они дружески обнялись и расцеловались, как это делают кунаки-горцы. В этот момент они стояли совсем недалеко от моего окна, и я смог хорошо рассмотреть лицо приехавшего, которое показалось мне знакомым. Ну да, точно, эти лохматые сросшиеся брови и особенно родинка на крупном горбатом носу! Мы с Гюнтером уже дважды встречались с этим типом, но тогда он был одет не в форму НКВД, а в гражданский пиджак из добротного дорогого сукна, и нам представили его как одного из ведущих функционеров подпольной партии «Кавказских братьев». Если бы в последнюю нашу встречу мы пришли бы с ним к взаимному соглашению, то оружие из тайника было бы передано именно его людям. Я точно уверен, что это именно тот человек, который вел с нами переговоры от имени руководства ОПКБ, у меня хорошая память на лица!

— А ну слезь с окна! — это вошедший в комнату Нестеренко стаскивает меня с подоконника, схватив сзади за майку. — Чего там высматриваешь?

— Сергей, а кто это приехал?

— Начальник районного НКВД Эльмурзаев, а тебе это зачем знать? — спохватывается Серега. Мой конвоир изо всех сил старается выглядеть строгим, следуя указаниям капитана.

«Правильно, этот тип Гюнтеру тоже намекал на переговорах, что занимает немалый пост! — мелькает в моей голове. — Неужели двойной агент?! В принципе русские сами говорили, что среди местных кадров много предателей, но неужели даже на таком Уровне? И это друг Чермоева, а что, если и сам Чермоев?»

Выкладываю все свои подозрения Нестеренко, он с сомнением качает головой, но решаем доложить обо всем Лагодинскому.

Рассказывает старшина Нестеренко:

— Асланбек был поражен, узнав о попытках своего кунака наладить сношения с немецкой разведкой. Сначала он даже бурно негодовал и высказал подозрение, что Гроне либо обознался, либо нарочно оговаривает его друга Эльмурзаева, пытаясь таким образом опорочить заодно и лично Чермоева. В пользу старого чекиста говорил также его блестящий послужной список: он отличился еще в Гражданскую, когда дрался с казаками Бичерахова в составе чеченской Красной Армии, был членом партии с двадцать пятого года, участвовал в организации первых колхозов в Чечне.

Но Лагодинский после беседы с пленным дал тому возможность еще раз незаметно поподробнее разглядеть предателя, немец упорно настаивал на своем. После повторного допроса полковник все же пришел к выводу, что Гроне не врет. Особенно его убедили несколько слов, которые Пауль запомнил из разговора Гюнтера и представителя подпольщиков.

В тот раз фельдфебель спросил Эльмурзаева, почему он, которому Советы дали столь высокий пост и власть, все же решился принять участие в восстании? Эльмурзаев ответил, что его верность большевикам сильно поколебалась после массовых репрессий и особенно «генеральной операции по изъятию антисоветских элементов» в августе 1937 года, в ходе которой в Чечне было арестовано более десяти тысяч человек и уничтожено практически все национальное руководство республики. Еще полковника очень заинтересовали слова Пауля о том, что Шмеккер не успел лично встретиться ни с кем из ОПКБ, хотя договоренность о таких встречах была достигнута.

Возник вопрос о дальнейших действиях. Можно было бы сразу на месте арестовать двойного агента, но что бы это дало? Эльмурзаев стал бы все упорно отрицать, а улик против него, кроме свидетельских показаний диверсанта, не было! Выбить из предателя правду?! Но начальник райотдела НКВД был мужчина с характером, и были серьезные опасения, что даже при применении жестких методов воздействия он вряд ли бы выдал своих сторонников.

Тогда у полковника возник интересный план: а что, если пока оставить Эльмурзаева на свободе и через него попытаться арестовать все руководство подпольной организации «Кавказских братьев»? Задумка основывалась на том, что Чермоев, соблюдая секретность операции, не сообщил своему кунаку о захвате немецких диверсантов. Следовательно, хорошо знакомый Эльмурзаеву Гроне мог прийти к тому на явку и сообщить буквально следующее: «Мы передали германскому командованию ваши предложения, они были рассмотрены и частично приняты. Но необходимы дальнейшие переговоры о совместных действиях, которые будут уже вестись на более высоком уровне. На это уполномочен офицер СС, который желает встретиться со всем руководством ОПКБ в условленном месте. При положительном результате переговоров вам будет оказана всесторонняя поддержка».

Вот так бы НКВД и накрыло разом все осиное гнездо! Роль гитлеровского офицера должен был сыграть отлично владеющий немецким языком Петров.

— Товарищ полковник, извините, но мне эта затея кажется опасной, — гнет свою линию Чермоев. — Единственно, что можно добиться от этого гитлеровского щенка, чтобы он из-под палки передавал нужную нам дезинформацию. Человека вы из него все равно не сделаете, он все равно не будет воевать на нашей стороне, он только и ждет удобного момента, чтобы сорвать нам операцию.

— Я бы с удовольствием послал вместо ершистого Гроне более податливого и сговорчивого Шаламова-Димпера, а еще лучше нашего агента, — ответил ему на это Лагодинский. — Но, к сожалению, Эльмурзаев лично встречался только с Паулем и Гюнтером. Я знаю характер Эльмурзаева, это хитрый и осторожный человек, появление незнакомца может его насторожить. На кону у нас большой куш, и я рискну доверить немцу. Тем более что тот будет все время находиться под жестким контролем двух наших оперативных работников НКВД местной национальности. Ребята должны будут сыграть роли абреков из остатков разгромленной банды Абдуллы, чудом спасшихся и укрывшихся вместе с диверсантами в горах.

Рассказывает рядовой Гроне:

— Ох, не зря говорила моя добрая матушка, что я всегда умудряюсь найти приключение на свою голову. На кой черт я сказал русским про этого националиста из «Кавказских братьев»!

Сегодня Чермоев брал меня на допрос, снова наорал на меня, слава богу, обошлось без методов физического воздействия. Полковник Лагодинский держит свое слово, он довольно резко одернул капитана, когда тот по привычке замахнулся на меня. Отослав Чермоева, Лев Давидович сам спокойно объяснил, чего они от меня требуют. Я должен буду просто передать письмо Эльмурзаеву, а потом сыграть роль сопровождающего для Петрова-Шмеккера. Почему бы нет?!

— Эй, фриц, ты готов? — это кричит через порог пришедший за мной Чермоев.

Мне очень не нравится эта презрительная кличка, меня аж передергивает, когда они нас так называют.

— У меня имя есть. Вы же знаете, что я Пауль Гроне, — как можно вежливее возражаю капитану.

Аслан в ответ лишь раздраженно хмыкает: «Для меня все вы фрицы одинаковые».