Книга Звездная долина - Стив Виттон

— Ну что ж, я думаю, нам стоит вернуться в Штерненталь, — сказала она наконец.

— Хочешь снова навестить Годрика? — спросила Зара.

Джэйл кивнула:

— Только он может нам помочь.

— Тогда дела наши плохи, — усмехнулась вампирша. — Вряд ли он захочет.

— Он обязан, — твердо сказала Джэйл. — Мы расскажем ему все, что знаем. Нельзя спрятаться от конца света. Он должен что-то предпринять.

— А что, если он — один из них?! — воскликнул Фальк. — Что, если он тоже принадлежит к этой секте и мечтает стать богом?!

— Тогда дела наши действительно плохи, — вздохнула Джэйл.

Глава 7

Когда путники вышли из леса и направились в Штерненталь, уже рассветало. И с первыми лучами солнца сюда вернулась весна. Воздух потеплел, снег быстро сошел. Свежий ветер с гор оживил деревья, на их ветвях стали раскрываться почки, и воздух наполнился запахом молодых листьев. Вскоре из земли показалась трава.

Когда путешественники достигли аллеи, которая вела к башне городского совета, каштаны уже стояли в полном цвету. Улицы Штерненталя были по-прежнему пусты, никто из волшебников не пожелал выйти из дому, чтобы полюбоваться на это чудо. Впрочем, как уже убедились путешественники, это чудо было лишь иллюзией, красивой ширмой, за которой вершились здесь темные дела. Здесь все было не таким, каким казалось на первый взгляд, в Штернентале ничему нельзя было доверять.

И все же серафима собиралась отправиться к Годрику, рассказать ему о том, что путники узнали ночью, и просить, а если понадобится, то и требовать у него помощи. Вампирша тоже не доверяла Годрику, но одновременно не видела иного выхода — она хорошо понимала, что в одиночку они едва ли смогут помешать секте Саккары открыть врата ада и выпустить на свободу древних демонов Хаоса.

И все же в глубине души Зара предпочитала никому не доверять, надеяться только на себя и все время быть настороже.

В нижнем зале башни Джэйл обратилась к вампирше:

— Если не возражаешь, говорить буду я. Мне кажется, дипломатией мы достигнем большего, чем с помощью насилия.

Зара захлопала глазами с самым невинным видом. «Насилие? Какое насилие? Насилие и я — две вещи несовместимые» — было написано на ее лице.

— Делай, как считаешь нужным, — скапала она, старательно изображая покорность. — Ты у нас главная.

Джэйл вскинула брови. Она пыталась угадать, что задумала Зара, но по непроницаемому выражению лица вампирши невозможно было ничего прочесть. Поэтому серафима сосредоточилась на предстоящем разговоре с Годриком. Она понимала, что главе волшебников вряд ли понравится выслушивать поучения пришлой серафимы. Джэйл и ее сестры в свое время приложили руку к тому, чтобы Годрик и его друзья водворились в Штернентале, а магия оказалась под запретом. И хотя винить в этом следовало Илиама Цака, у Годрика все равно не было причин испытывать особую симпатию к Защитницам Света. Он не запретил ей пребывание в Штернентале, но ничем и не помог в расследовании. Тогда ее устроил нейтралитет. Но сейчас от Годрика требовалось нечто большее. Сможет ли он забыть старые обиды и предубеждения? Сможет ли понять, что, если речь идет о самом существовании Анкарии, нужно искать союзников, а не сводить старые счеты?

Несмотря на ранний час, и Годрик, и его помощники были на месте — в том же зале, откуда Джэйл, Зара, Фальк и Тор ушли накануне вечером. Однако были и отличия — возле стола на сей раз стояло не три, а двенадцать высоких кресел, и в каждом сидел волшебник. Когда путники вошли в зал, двенадцать высоких колпаков дрогнуло, двенадцать белых бород повернулось к дверям и двенадцать пар удивленных глаз уставилось на вошедших.

Волшебники молчали, ожидая, что гости первыми поприветствуют их и сообщат о причине визита. Но Зара тоже решила обойтись без слов. Она просто швырнула на стол уродливую голову Виглафа. Черные, лишенные зрачков глаза волшебника смотрели в пустоту, рот раскрылся, демонстрируя собравшимся длинные, острые, как наконечники копий, зубы, язык вывалился прямо на столешницу. Однако трансформация была прервана, и в этом чудовище все еще можно было узнать бывшего Виглафа.

Волшебники недоуменно зашептались. Годрик вскочил на ноги.

— Позвольте, что это…

Но Джэйл не позволила ему закончить. Она решительно шагнула вперед и ткнула пальцем в обезображенную голову.

— Это голова предателя, — сказала она, и Зара с удивлением осознала, что серафима умеет быть не только вежливой или насмешливой, но способна говорить жестко и угрожающе. — Этот человек предал Штерненталь, все, ради чего вы трудились много сотен лет, — продолжала Джэйл. — Он предал само человечество. Пока вы сидели в своих башнях и вели ученые беседы о том, как вам использовать свои знания во имя общего блага, у вас под носом кучка негодяев поклонялась злу и лелеяла черные замыслы. А вы ничего не заметили, ничего не предприняли для того, чтобы остановить их!

Годрик закашлялся от неожиданности и тяжело опустился в кресло. Тем не менее ему потребовалось лишь несколько секунд, чтобы оправиться от потрясения. После чего он заговорил властно и уверенно:

— Мы как раз обсуждали этот вопрос с коллегами. Мы очень хотели бы узнать, почему вы сочли возможным напасть на одного из членов нашего братства и убить его. Однако я полагаю, сейчас не лучшее время для этого. Я хотел бы предложить вам…

— А я считаю, что сейчас самое время обсудить все, о чем вы умолчали в прошлый раз, — перебила его Джэйл. — Положение дел таково, что мы не можем позволить себе ни малейшей отсрочки.

Она стояла, опираясь кулаками о столешницу, и внимательно изучала волшебников, сидящих напротив нее. Казалось, что взгляд серафимы пронзает их насквозь. Лица волшебников были бледны, они чувствовали себя неуютно. Эти двенадцать выглядели точно так же, как те трое, которых путники видели вчера в трактире. Они держали в руках посохи, навершия которых представляли собой странные фигуры, напоминавшие то ли буквы неведомого алфавита, то ли некие астрологические символы. Вероятно, это были знаки различия в иерархии магов. Белые бороды — непременный атрибут мужчины в Штернентале — были такой длины, словно их никогда не касались ножницы. Лица же волшебников казались молодыми, хоть и были изборождены морщинами. Их глаза, глубокие и темные, были устремлены на троих путешественников. Казалось, они с недоумением спрашивают себя: что делают эти чумазые и оборванные люди здесь, где царят чистое знание и вековая мудрость.

Но на Джэйл эти взгляды не произвели ни малейшего впечатления.

— Секта почитателей Саккары собирается открыть врата ада, — сказала она спокойно и веско. — Они выпустят на свет демонов Хаоса, и Анкария будет уничтожена. И каждый из вас, кто знает что-то об этом заговоре и молчит, — такой же предатель, каким был Виглаф, и заслуживает той же участи.

Волшебники заговорили между собой вполголоса. Было ясно, что они, как и Годрик, изо всех сил стараются казаться невозмутимыми, но на самом деле чрезвычайно обеспокоены. Однако невозможно было понять, что взволновало их больше — дерзость Джэйл или ее слова о возрождении культа Саккары.