Книга Мост птиц - Барри Хьюарт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Слезы навернулись мне на глаза. Мастер Ли кликнул собак и выполз из пещеры, а я счастливо скакал вокруг него, пока мудрец танцевал на тропе, ведущей к монастырю, размахивая флягой с вином. Пронзительная четырёхтональная песня с перетекающими друг в друга гласными мандаринского диалекта разливалась по ночному ветру.
Среди цветов, вином наполнив флягу,
Я пью один — мне не с кем поделиться.
Но вот луна нависла надо мной,
И тень зашевелилась возле ног — теперь соображаем на троих.
Вот я пою, качается луна, вот я танцую, тень моя кружится.
Пока еще трезвы мы, веселимся,
А впереди у всех далекий путь за аватарами своими следом.
И встреча снова ждет нас непременно в Реке бездонной,
Реке Звё-о-о-о-о-озд!
Хотел бы я увидеть Ли Као, когда ему было девяносто. Даже сейчас его прыжки и скачки казались в лунном свете великолепными.
Настоятель предложил мне внести в повествование следующие объяснения. Ведь книгу могут читать и варвары, не знающие нашей истории. Моя страна носит имя Чжун-го, что значит Срединный Мир или Срединное Царство, как кому нравится. Дело в том, что она находится точно в центре мира и лежит прямо под Небом. Слово «Китай» — изобретение варваров, выдуманное от страха и благоговения перед первым князем Цинь, который стал императором в год Крысы 2447 (221 до н. а). Он был великим реформатором. Как говорит настоятель, массовые убийцы часто становятся реформаторами, только вот обратный вывод из этого высказывания не всегда является верным.
— Нас душит прошлое! — ревел император Цинь. — Нам надо все начать заново!
Он начал с уничтожения любых теорий управления государством, заменив их собственной идеологией, получившей название Законности. Настоятель говорит, что знаменитое первое изречение Книги Законности гласит: «Наказание порождает силу, сила порождает власть, власть порождает страх, страх порождает добродетель; таким образом, добродетель коренится в наказании». Собственно, второе предложение читать уже необязательно.
Император приступил к проведению реформ, приказав сжечь каждую книгу в империи, за исключением некоторых технических работ и пособий по гаданиям. Так как ученые обычно отправлялись на костер вместе с книгами, огромные отрасли знания просто исчезли с лица земли. Новому правителю не понравились некоторые религии: храмы, священники и верующие сгинули в пламени. Он был не в восторге от легкомысленных сказок — профессиональные сказители вместе с изрядно удивленными старухами лишились головы. Ведущих последователей конфуцианства загнали в ущелье и завалили валунами. За знание хоть одной строчки изречений Конфуция следовала немедленная казнь путем медленного расчленения. Вот только сожжения, обезглавливания, раздавливания и расчленения отнимают слишком много времени. Решение императора отличалось исключительным изяществом.
— Я построю стену! — воскликнул он.
Великая Китайская Стена началась не с князя Цинь и им не закончилась, но именно он впервые начал использовать её для убийства. Любой, кто не соглашался с новым императором, отправлялся на безлюдный север. Люди умирали миллионами на этих общественных работах, которые хорошо осведомленные жители Поднебесной называли не иначе как Самым Длинным Кладбищем в Мире. Еще больше погибло при строительстве личной резиденции правителя. Замок Лабиринта занимает площадь около двенадцати му[10]и представляет собой тридцать шесть отдельных зданий, соединенных лабиринтом подземных туннелей. (Идея заключалась в том, что если у правителя тридцать шесть опочивален, то убийцам будет трудно узнать, где же он на самом деле спит). Под искусственным лабиринтом располагался настоящий, уходящий в глубь скалы, говорили, что в нем живет ужасный монстр, пожирающий жертв правителя Цинь. Правда это или нет, но никто из тысячи людей, брошенных туда, не вернулся обратно.
Император придумал еще один ловкий ход, когда приказал лучшему ремесленнику в империи сделать ему большую золотую маску оскалившегося тигра, которую владыка носил на публичных церемониях. Его преемники продолжали эту традицию вот уже восемьсот лет. Были ли у правителя слезящиеся глаза, слабый подбородок и нервный тик? Его подданные видели только ужасающую маску, «тигра Цинь». Настоятель пояснил, что варварские правители Крита по той же причине использовали маску быка.
Тайна и ужас — оплоты тирании, и целых четырнадцать лет Китай был одним большим криком боли, но потом правитель допустил ошибку, подняв налоги до того, что у крестьян остался крайне скудный выбор — или умереть от голода, или восстать. Император конфисковал у них оружие, но мудрость изменила ему, и он ничего не сделал с бамбуковыми рощами. Заостренного бамбукового копья лучше всячески избегать, и, когда правитель Цинь увидел, как миллионы людей, вооруженных такими копьями, пришли по его душу, он быстро покинул империю и забаррикадировался в Замке Лабиринта. Здесь он был неуязвим, и, так как под его командованием находилась самая большая армия в стране, все сошлись на том, что эта крепость станет государством в государстве.
Императоры приходили и уходили, но династия Цинь, казалось, будет существовать вечно, отгородившись от всего мира, затаив злобу в самом чудовищном памятнике грубой силе, известном человеку.
От Замка Лабиринта теперь остались одни руины, огромная серая масса выщербленных плит и перекрученного железа, разбросанная по гребню утеса, выходящего на Желтое море. Здесь самый сильный прилив во всем Китае, и разрушенные камни содрогаются от силы волн. Плющ застлал расколотые стальные ворота, ящерицы с радужными брюшками и бирюзовыми глазами цепляются за обломки стен. Огромные, волосатые, но совершенно безвредные пауки бегают в тенях от бананов и бамбука. Чем-то они походят на предыдущих жителей этого места, но те были далеко не такими беспомощными. Когда же я впервые увидел Замок Лабиринта, он предстал передо мной во всей красе.
Барка, на которой мы плыли, неспешно тащилась сквозь плотный утренний туман к Желтому морю. Воздух дрожал от звона железа, бряцания тысяч мечей и тяжелой поступи марширующих солдат. Туман стал развеиваться, и мой взгляд, взобравшись по склону отвесного утеса, уткнулся в самую могучую крепость в Мире: огромную, обнесенную рвом, с множеством башен, неприступную. Я в ужасе воззрился на скребущие облака башни, на невероятно большие стальные ворота, сверкающие, как жуткие клыки, и на главный подъёмный мост, на котором могло легко разместиться четыре полка верховых, скачущих плечом к плечу. Колоссальные каменные стены были такими высокими, что всадники, обозревающие окрестность наверху, походили на муравьев, управляющих крохотными пауками. Железные подковы коней выбивали камни из поверхности стены, и те падали в реку с громким плеском. Круги от них усеивали воду вокруг барки. Один упал прямо на крышу кабины, где спал Ли Као, — вчера он выпил немалый кувшин вина. Мудрец, пошатываясь, выбрался на палубу, протер глаза и посмотрел вверх.
