Книга Допустимый ущерб - Чингиз Абдуллаев

— Либо сознательно пытался засветиться в полиции и контрразведке, — вставил Кафаров.

— Скорее так. В полоумного идиота я не очень верю. Иначе его не использовали бы в стольких местах. Значит, он сознательно подставлялся. Террорист, который устраивает у себя дома шумные вечеринки и доводит своих соседей до истерики, чтобы они вызвали полицию, — психопат либо очень умный человек. Хотя я полагаю, что умный не он, а тот, кто спланировал подобную операцию. Не нужно быть особо одаренным аналитиком, чтобы просчитать возможные варианты. — Он закончил говорить и поставил пустой стакан на стол.

Полковник опустил свой следом за ним. Со стороны это была неторопливая беседа двух пожилых людей, занятых обедом.

— И тогда получается, что Неджада Мехмеда нам нарочно подставили, чтобы мы потеряли время на его проверку, — мрачно произнес Кафаров. — Так оно и вышло. Нам пришлось угробить несколько дней на отработку этой версии.

— Но у нас есть другая, — напомнил Гольдфарб. — Это Джамалов, за которым сейчас следят ваши люди. Допустим, что все было сделано ради того, чтобы отвлечь нас именно от этого типа. Надо признать, что данный прием оказался достаточно эффективным.

— Нашего соотечественника Талыбова нарочно убили, чтобы вывести нас на этого Неджада Мехмеда. — Кафаров вздохнул. — Пока мы будем заниматься отработкой этого дохлого номера, произойдет что-то важное.

— Нужно еще раз внимательно проверить вашего погибшего и этого турка, — предложил Яков Аронович. — Мы постараемся помочь здешним спецслужбам в их расследовании. У вас есть связь с вашим человеком в Мекке?

— Да, хотя только по мобильному телефону, — признался Микаил Алиевич. — Сейчас стало гораздо легче работать с агентурой. У всех есть эти аппараты. Связные стали не нужны. С другой стороны, после разоблачения Сноудена понимаешь, что технические возможности некоторых стран просто безграничны.

— Можно подумать, что без Сноудена вы об этом не знали. — Гольдфарб улыбнулся. — Мы еще двадцать пять лет назад понимали, что Соединенные Штаты и Советский Союз создают всеобщую систему подслушивания и подсматривания с помощью своих спутников. Ни у одной другой страны не было таких возможностей, как у этих двух гигантов. После развала девяносто первого года количество российских спутников сильно поубавилось. Они свернули программу всеобщего глобального наблюдения, исключили из нее Африку, Австралию, Южную Америку и некоторые районы Азии. У России просто не было сил и возможностей для охвата всего земного шара. Но, разумеется, Соединенные Штаты, Европа и Китай оставались под пристальным контролем российских спутников. Сейчас глобальная система наблюдения восстанавливается, но Москва потеряла эти двадцать лет, не говоря уже о многих спутниках, вышедших из строя и устаревших. Тогда как американцы за эти годы увеличили количество своих спутников в четыре раза и создали по-настоящему глобальную сеть наблюдения, о которой сейчас благодаря Сноудену знает весь мир. Хотя и без Сноудена все было понятно. Теперь подобная система охватывает весь мир. Разумеется, любые телефонные разговоры могут быть подслушаны в какой угодно точке мира. При существующих технологиях можно сфотографировать газетный лист, лежащий на земле, и прочесть статью, которая там напечатана. Впрочем, думаю, что вы об этом знаете даже лучше меня, учитывая ваш стаж работы в бывшем КГБ.

— У меня была другая специализация, — возразил Кафаров. — Но я попытаюсь связаться с нашим представителем.

— Ему нужно быть осторожнее, — предупредил Гольдфарб. — При малейшем подозрении его могут арестовать. Если поймут, что он послан на работу, а не паломником. Это могут воспринять как святотатство.

— Мы послали мусульманина, значит, он в любом случае имеет право на хадж, — сообщил полковник. — Я почти уверен, что там есть и ваши наблюдатели.

— Вы же прекрасно знаете, что Мекку и Медину не имеют права посещать лица, не являющиеся мусульманами.

— Я могу плохо разбираться в космических спутниках, — признался Кафаров. — Но ваши возможности мне хорошо известны. Никто не мешает вам завербовать настоящего мусульманина и отправить его в это паломничество, учитывая тот огромный интерес, который вы проявляете к данной операции. Если вспомнить Эли Коэна или зятя Гамаля Абдель Насера Ашрафа Марвана, то надо признать, что ваши возможности практически безграничны.

— Неужели вам не стыдно? — быстро спросил Яков Аронович. — Ведь Коэна нашли в Дамаске именно с помощью советской резидентуры, которая помогала сирийской контрразведке. Или вы действительно не знаете, кто конкретно виновен в смерти Ашрафа Марвана в Лондоне?

— Я говорил только об эффективности их работы. Если вам удалось завербовать таких агентов, то можно поверить, что вы смогли заполучить и других, не менее влиятельных лиц.

— Не преувеличивайте. — Гольдфарб покачал головой. — Мы достаточно трезвые реалисты и понимаем пределы наших возможностей.

— А иракская ядерная программа? — добродушно напомнил Микаил Алиевич. — Вашей разведке удалось выяснить, где именно Саддам Хусейн строит этот ядерный реактор. В результате израильская авиация просто уничтожила данный объект. Это была блестящая работа ваших спецслужб. Насколько я помню, вы лично имели непосредственное отношение к обнаружению реактора.

— Разве? — удивился Гольдфарб. — Я даже не помню. Хотя не стану ничего опровергать. Но сейчас речь идет о вашем человеке, который следит за Джамаловым. Предупредите его, что возможны любые провокации, какие угодно неожиданности. Видимо, нас пытаются запутать. Или же все намного более сложнее, чем мы думаем.

Он взял пиде, напоминающее нечто среднее между итальянской пиццей и азербайджанским кутабом. Это было раскатанное тесто, на котором лежала хорошо прожаренная баранина. Пиде имело форму вытянутого чурека с открытым верхом и было разрезано на куски.

Гольдфарб съел один из них, одобрительно кивнул и заявил:

— Вкусно! Никогда не ел ничего подобного.

Кафаров тоже взял кусок.

— Машину мы, наверное, уже не найдем, — признался он. — Ее либо разобрали на части, либо списали. В руководстве местного отделения МИТа меня заверили, что продолжат расследование по Неджаду Мехмеду. Но этого недостаточно. У нас слишком мало времени. Хадж уже начался сегодня утром. Через несколько дней он закончится. А мы до сих пор не знаем, кто и как там себя проявит. Я реально понимаю, что мой человек находится в большой опасности.

— Возможно, вы правы, — согласился Гольдфарб. — Но отзывать его сейчас просто невозможно. Если это мусульманин, а вы говорили, что так оно и есть, то он не может покинуть святые места без соответствующего ритуала. Если ваш сотрудник будет обнаружен, то он, конечно, живым не вернется, это очевидно. Но такова часть нашей работы, в которой всегда есть подобные риски.

— Я не люблю терять своих людей, — недовольно произнес Кафаров.

— Я тоже, — в тон ему сказал Яков Аронович. — Но сейчас вы ничем не можете ему помочь. Остается только надеяться на его выучку и удачу.