Книга На ее условиях - Триш Мори

— Что бы ты обо мне ни думала, я не зверь. Я способен на элементарную вежливость. Кроме того, разве так уж странно с моей стороны беспокоиться о моем новом родственнике?

Развернувшись, Алесандер наградил ее долгим и пристальным взглядом. «Наверняка гадает, чем он заслужил такое испытание», — подумала Симона, прячась за спутанными волосами. В следующий миг мужчина подошел к кровати, приподнял лицо Симоны за подбородок и поцеловал ее в губы.

— Кроме того, ты достаточно умна, чтобы не принимать это за что-то большее.

И он оставил ее одну, совершенно сбитую с толку. Они уже женаты, Симоне некуда от него деться. Зачем ему было быть вежливым с ней сейчас, когда некого убеждать в том, что он заботливый муж? И все же он позвонил в больницу и принес ей кофе…

Выбравшись из постели, она босиком добралась до ванной, действительно чувствуя слабую боль. Алесандер стал ее мужем не только на бумаге, но во всех смыслах слова. Их браку было суждено продлиться несколько месяцев, не больше. Но после такой ночи, когда Алесандер заставил ее мир рассыпаться звездами, а потом собрал его поцелуем, перспектива казалась почти идеальной. Возможно, Симона и выбрала бы в мужья именно этого мужчину, где-нибудь в параллельной вселенной, где они встретились бы при других обстоятельствах, без сделок и шантажа, отравлявшего все, что было между ними.

«Черт, черт, черт!» Что Алесандер с ней сделал, что она задумалась о нем как о желанном муже? Неужели он настолько хорош в постели, что заставил ее забыть о том, что все это лишь бизнес? Все еще чертыхаясь, Симона выскользнула из халата и встала под душ, подставив лицо мягким струям. Зачем Алесандер настоял на сексе? Зачем ему понадобилось все осложнять? Секс всегда все осложнял. Но Алесандер назвал эту цену, и Симона согласилась. И не важно, насколько головокружительным был секс, она не была уверена, что это того стоило.

* * *

Фелипе выпустили из больницы на следующий день, только потому, как узнала Симона, что Алесандер договорился о круглосуточной сиделке. Доктора предупредили девушку, что ее деду осталось недолго. Но свадьбу старик вспоминал с удовольствием.

Зима подкрадывалась к винограднику. Фелипе сидел в своем кресле у окна, за которым с лоз облетали листья. Глаза старика были полуприкрыты, он не ответил, когда Симона негромко окликнула его, так что она решила, что он спит. Симона потянулась за его кружкой и вздрогнула от неожиданности, когда узловатые пальцы сомкнулись на ее запястье.

— Mi nieta![2]

— Si. Что случилось, Abuelo?

— Я хочу тебе кое-что сказать, — прошептал Фелипе, оглядываясь по сторонам. — Давно пора было… Алесандер здесь?

Симона покачала головой:

— Нет, он где-то на винограднике. Найти его?

— Нет. То, что я хочу рассказать, оно для тебя одной. Сядь рядом.

— В чем дело? — спросила девушка, придвигая кресло.

Старик сипло вздохнул:

— Я должен тебе рассказать. Мне не так уж долго осталось…

— Нет, Abuelo, не говори так.

Фелипе погладил ее по руке, словно это Симона нуждалась в утешении и сочувствии.

— Доктора уже мало что могут для меня сделать. Но послушай, с тех пор как ты приехала и вышла замуж — я никогда не был счастливее. Спасибо, что осветила остаток моей жизни, mi nieta.

— Пожалуйста, Abuelo, не надо…

— Надо-надо. Разве ты не видишь, что сделала? Ты дала мне надежду. Ты объединила два рода, которые больше чем за сто лет едва друг другу слово сказали.

Симона опустила голову. Если бы он знал, он не благодарил бы ее. Но она нашла в себе силы на улыбку:

— Я рада, что ты счастлив, Abuelo.

— Больше чем счастлив. Это давняя ссора, я не думал, что увижу, как она закончится. Но Алесандер хороший человек. Хотел бы я иметь такого сына, как он. — Со вздохом старик опустил голову. Симона подумала, что он вернулся мыслями к прошлым сожалениям, но Фелипе вдруг снова взглянул на нее: — Ты знаешь, что случилось?

— Алесандер рассказал. Твой дед сбежал с невестой Эскивеля.

— А, si, так и было. — Он кивнул и выдохнул кашляющий смешок, потом снова стал серьезным. — А он сказал, что было потом?

— Только то, что ссора и взаимная нелюбовь между семьями затянулись на сто лет.

— А про остальное не сказал?

Симона перебрала свои воспоминания о том разговоре.

— Нет, больше я ничего не помню.

— Значит, не сказал, — кивнул ее дед, — Может, и к лучшему. Все равно теперь это уже не важно.

— Что, Abuelo? — спросила Симона, замерев. — Что не важно?

— Когда было уже поздно, когда его невеста уже стала женой другого, Ксальбедер Эскивель поклялся отомстить семье Ортксоа. Он поклялся выжить нас с нашей земли раз и навсегда. Сто лет это было целью Эскивелей, вот почему нам приходилось так сражаться с ними. — Фелипе вгляделся в глаза внучки с улыбкой, какой Симона раньше не видела. — Теперь ты понимаешь? Проклятия больше нет. Твое замужество означает, что Эскивели никогда не выживут нас с нашей земли, потому что Ортксоа теперь едины с этим поместьем. Я так горжусь тобой, mi nieta, так горжусь!

Фелипе притянул ее в объятия, и, хотя его жилистые руки обнимали ее, Симона чувствовала, как земля уходит у нее из-под ног. Если бы он только знал, что она наделала. Боже, что же она наделала! Своими руками отдала последнюю надежду рода Ортксоа остаться на этой земле. Симона не просто позволила проклятию свершиться, она заставила его сбыться.

— Пожалуйста, Abuelo, не надо мной гордиться, — взмолилась она, ощущая подступающую дурноту. — Я этого не заслужила.

Фелипе отмахнулся от ее возражений:

— Ты дала печальному старику новую надежду. Я жалею только о том, что не доверял Алесандеру раньше. Я думал, ему нужна только земля. Но он тебя любит, я это вижу. То, как он смотрит на тебя, в его глазах столько любви…

— Abuelo, не надо… — Слезы выступили у Симоны на глазах, слушать о любви, которой не могло быть в ее браке, было невыносимо.

Но Фелипе упрямо продолжал:

— Дослушай меня, девочка. Мне мало осталось, и все, на что я могу надеяться за гранью, — это воссоединиться с Марией и спать спокойно. А в жизни я мечтаю еще об одном. Я мечтаю услышать новости о ребенке, до того как уйду.

— Никуда ты не уйдешь, Abuelo! — вскрикнула Симона, сжимая его узловатые пальцы. Этому желанию было не суждено сбыться, не могло быть и речи о ребенке.

— Скажи мне, если это случится, — потребовал ее дед. — Пообещай, что ты скажешь мне, сделаешь меня счастливым перед смертью.

— Обещаю, — всхлипнула девушка. — Я скажу.