Книга Грань будущего - Хироси Сакурадзака

Мое тело не менялось, но операционная система, которая им управляла, подверглась существенной перестройке. Я был зеленым рекрутом, бумажной куклой, подхваченной ветрами войны. Я стал ветераном, который мог подстраивать войну под себя, управлять ею. Я нес бремя бесконечного сражения, как машина для убийства, в которую успешно превратился – в машину из плоти, крови и нервов вместо масла и проводов. Машина не отвлекается. Машина не плачет. Машина ходит с одной и той же горькой улыбкой – день за днем. Она молниеносно просчитывает ход боя, разворачивающегося вокруг. Ее глаза ищут следующего врага до того, как умрет предыдущий, а разум в это время уже задумывается о третьем. Так вышло не во зло и не во благо. Так просто было. И если так будет продолжаться вечно, значит, пусть продолжается.

Выстрелить. Перебежать. Переставить одну ногу, другую. Двигаться дальше.

Копье вспороло воздух в том месте, где за десятую долю секунды до этого был я. Оно ушло глубоко в землю и только тогда взорвалось, подняв в воздух фонтан грязи и песка. Можно передохнуть. Враг ничего не увидит сквозь падающие комья – в отличие от меня. Вот так. Раз, два, три. Я валил мимиков прямо сквозь импровизированную пелену пыли.

Я случайно сбил одного из своих – таким пинком обычно вышибают дверь, когда руки заняты. В левой я держал пулемет, в правой – боевой топор. Хорошо, что Бог даровал человеку две руки и две ноги. Если бы у меня было всего три конечности, я не смог бы помочь этому солдату, кем бы он ни был.

Повернувшись, я зарубил следующего мимика – одним ударом. Потом кинулся к упавшему солдату. У него на Доспехе был нарисован волк в короне – четвертая рота. Они здесь, значит, мы встретились с основной атакующей силой. Линия фронта постепенно сдвигалась.

У солдата дрожали плечи. Он был в шоке. Причины я не знал – может, страх перед мимиками, может, мой пинок. Он никак не реагировал на то, что происходило вокруг. Если бы я оставил его там, он стал бы трупом через три минуты.

Я положил руку на плечевую пластину и подключил контактный коммуникатор.

– Ты помнишь, на сколько очков мы обошли вас в той игре?

Он не ответил.

– Помнишь игру, в которой вас обошла семнадцатая рота?

– Ч… чего? – Слова застревали у него в горле.

– Ну, матч по регби. Забыл, что ли? Это был своего рода рекорд внутренних матчей, так что мы, наверное, вас обошли очков на десять – двадцать.

Я внезапно осознал, что делаю.

– Знаешь, забавно, что я сейчас так с тобой разговариваю. Как думаешь, она на меня не обидится за то, что я украл ее идею? Правда, вряд ли она успела ее запатентовать…

– Что? Ты о чем сейчас?

– С тобой все будет хорошо. – Парень быстро приходил в себя – он явно не зеленый новичок, каким был я. Я хлопнул его по спине: – За вами должок, четвертая рота. Как тебя зовут?

– Когоро Мурата, и ни хрена я тебе не должен.

– Кэйдзи Кирия.

– Странный у тебя подход к войне. Что-то он мне не по нутру.

– Аналогично. Будем надеяться, нам и дальше будет везти.

Мы стукнулись кулаками и разошлись.

Я повел головой слева направо. Побежал. Нажал на спуск. Тело давно перешло границы усталости, но часть меня по-прежнему сохраняла бдительность, невозможную при обычных обстоятельствах. Мой разум превратился в конвейерную ленту, на которой надо хорошие яблоки отделить от плохих – любая информация, не влияющая на выживание, автоматически отсеивалась.

Я увидел Риту Вратаски. О ее появлении возвестил рокот взрыва. Бомба с лазерным наведением отделилась от самолета, кружившего над головой, за пределами досягаемости врага. Расстояние до нас она преодолела меньше чем за двадцать секунд, и взорвалась ровно в том месте, куда ее направила Валькирия.

Рита устремилась туда, куда только что упала бомба, к невнятной мешанине из обломков и уцелевших тварей. Мимики потоком хлынули к ней из кратера. Она взмахнула боевым топором.

Даже посреди боя вид красного Доспеха Риты что-то пробудил во мне. Одно ее присутствие вдохнуло жизнь в наши неровные ряды. Как боец она не знала себе равных – результат усилий Войск специального назначения США по созданию солдата, рядом с которым другие попросту не нужны. Но дело было не только в этом. Она действительно была нашей спасительницей.

Один только вид ее Доспеха на поле боя заставлял солдат повысить отдачу и эффективность еще на десять процентов, даже если силы уже неоткуда было взять. Я уверен, что многие, увидев ее, сразу влюблялись, как мужчина и женщина на тонущем корабле, видящие друг друга сквозь волны. Смерть на поле боя могла найти тебя в любой момент, так почему бы и нет? Те гении, которые окрестили ее Стальной Сукой, наверное, долго подбирали слова.

По-моему, они совершили ошибку. Или же дело в том, что я и сам стал что-то испытывать к Рите. Это полностью меня устраивало. Я затерян в этой паршивой петле, у меня нет надежды влюбиться в кого бы то ни было. Даже если бы я нашел девушку, способную полюбить меня за один короткий день, уже на следующий этой девушки у меня не будет. Петля лишала меня всех приятных мгновений, проведенных с другими людьми.

Рита спасла меня однажды, давным-давно. Она помогла мне сохранить спокойствие своей болтовней о зеленом чае. Обещала мне быть рядом до моей смерти. Кто мог лучше подойти на роль объекта моей безответной любви, чем наша спасительница?

Операционная система продолжала действовать автоматически, несмотря на отвлекающие сигналы, подаваемые моими чувствами. Тело само повернулось. Я поставил ногу на землю. Мне не было нужды думать о битве, разворачивающейся у меня перед глазами. Мысли только мешали. Решать, как двигаться и куда, – это надо делать на тренировке. Если в бою ты потратишь время на размышления, тебя подкараулит смерть, в любой момент готовая взмахнуть косой.

Я дрался дальше.

Прошло семьдесят две минуты с начала боя. Танака, Маиэ, Убэ, Нидзю – все убиты. Четверо погибших, семеро раненых, пропавших без вести – ноль. Это у Нидзю над постелью висел тот плакат с девушкой в бикини. Маиэ был родом откуда-то из глубинки Китая. Он никогда ничего не говорил. О двоих других я почти ничего не знал. Лица тех, кому я позволил погибнуть, навсегда отпечатывались в моем сознании. Через несколько часов боль пройдет, но память останется. Как шип, засевший в сердце, она мучила меня, закаляя для следующего боя.

Каким-то чудом наш взвод продержался. Я слышал вдали скрежет вертолетных винтов. На сей раз их не смогли подбить. Пока эта попытка оказалась лучшей из всех. У командира взвода не было слов для рекрута, взявшего ситуацию в свои руки. В любой момент может начать стрелять Феррел, прикрывая меня.

И тогда я увидел его – того мимика, с которым дрался в первом бою, из-за которого и угодил в эту проклятую петлю. Я вогнал в него три болта из молота-пробойника в тот день. Не знаю, как я понял, что это он, но сомнений у меня не было. Внешне он ничем не отличался от остальных – такой же раздутый лягушачий труп, как и другие. Я проживал эту петлю уже сто пятьдесят седьмой раз, но без труда узнал мимика, убившего меня впервые.