Книга Глубокая разведка - Владимир Добряков

— Это что-то невообразимое! — восхищенно шептал он, вернувшись в нормальный ритм.

— Поздравляю! — говорю я ему, подавая рюмку бренди. — Теперь ты владеешь нашим секретным оружием, и тебе сам черт не брат. Кстати, Лена, надо включить в снаряжение по фляжке бренди на каждого. Иначе восстанавливаться после ускоренного ритма будет тяжело. Учти это.

— Бренди — твоя епархия, — пожимает плечами Лена. — А то, что вспомнил об этом, хорошо.

Через две недели напряженной работы наша установка выдает желаемые результаты. Еще пара недель уходит на окончательную доводку и придирчивые испытания.

— Готово! — объявляет Анатолий. — Можем открывать переход.

— А вот с этим спешить не будем, — охлаждаю я его. — Переход откроем только тогда, когда мы сами будем к этому готовы.

Я начинаю гонять всю команду в изнурительные многокилометровые марши с полной выкладкой. Надо привыкнуть к тяжелому снаряжению. Маршруты я строю по самой пересеченной местности. Мы преодолеваем их, где бегом, где быстрым шагом, где ползком. По нескольку раз форсируем реку, пробираемся через болото. И так каждый день помногу часов. Вечером возвращаемся измотанными, стаскиваем камуфляж, мелтановые и сертоновые костюмы и тащим ноги в баню. Анатолий уже не обращает внимания на наготу Лены и Наташи и свою собственную. Паримся и моемся все вместе.

Попутно выясняется, что сертон, который в свое время рекламировал нам Старый Волк, предпочтительней мелтана. Он тоньше, легче, напоминает нейлон, который идет на изготовление колготок, и тело его практически не чувствует. Мы устраиваем сравнительные испытания на пуленепробиваемость и приходим к выводу, что и здесь сертон мелтану не уступает. Тогда мы с Леной творим сертоновые костюмы и для себя.

Последние пять дней я устраиваю марш по полной программе. Мы уходим на длительный кольцевой маршрут. Ночуем там, где нас застает ночь. Питаемся десантными пайками. Все эти сутки не снимаем ни комбинезонов, ни сертона и не разуваемся. К исходу пятого дня возвращаемся на базу.

— Вот, теперь мы готовы, — констатирую я, когда мы после бани наслаждаемся нормальным ужином и горячим чаем.

Лица у всех, включая Лену, усталые. Но я уверен, что если я сейчас скажу «Вперед!», моя команда повторит тот же марш без единого возражения. Теперь можно идти с ними хоть в Схлопку, хоть к Фарберу в зубы.

— Завтра отдыхаем. Послезавтра — в путь! — объявляю я.

Когда я, выкурив на крыльце сигарету, возвращаюсь, Лена уже спит. Вопреки обыкновению, она заснула прямо в своем бархатистом белом комбинезоне, только тапочки сняла. Ленка терпеть не может спать, когда на ней хоть что-нибудь надето. Она всегда ложится нагишом. Исключение составляют изредка то туфельки, то тапочки, то босоножки, то чулки, которые она намеренно оставляет на себе как элемент любовной игры и, утомленная, засыпает, не сняв их. А сейчас этот изнурительный марш уходил ее не слабее ночи бурной любви. Все-таки доконал я свою неутомимую подругу.

Из комнаты, где живут Наташа с Анатолием, не доносится ни звука. Видимо, они тоже ухайдакались и спят мертвым сном. Да я и сам чувствую не слабую усталость. Быстро раздеваюсь, падаю рядом с Леной и моментально проваливаюсь в глубокий сон. Тяжело в учении, легко в бою, как говорил великий русский полководец.

Утро начинается как обычно. Ленка в чем мать родила бежит к реке, а через минуту к ней присоединяется и Наташа. Потом они занимаются гимнастикой, а мы с Анатолием готовим завтрак. Он, вопреки обыкновению, задумчив.

— В чем дело, Толя?

— Знаешь, жалко уходить отсюда. Привыкли мы здесь.

— Хм! Вспомни, как ты увольнялся в запас. И домой рвался, и кошки на душе скребли. Между прочим, даже зэки, освобождаясь из заключения, испытывают ту же тоску. С местом, в котором провел много времени, всегда нелегко расставаться. Но теперь нам долго не придется где-то осесть вот так, капитально.

— Андрей! А вдруг мы уйдем, а ваши товарищи засекут ваш маяк у Светланы, выйдут на нее, найдут Наташкино письмо и придут сюда? А вас здесь нет. Обидно будет.

— Еще один повод остаться здесь? Нет, Толя, я помню, когда вы сюда пришли, мы уже обсуждали этот вариант и пришли к выводу, что шансы здесь минимальные. Хотя…

— Может быть, на этот случай надо оставить им письмо?

— Оставить, конечно, нужно, ты прав. Хотя, это им ничего не даст, и нам не поможет. Но они, по крайней мере, узнают, что с нами, и где мы, и что мы делаем.

В этот момент возвращаются женщины. Я коротко излагаю Лене пришедшую нам в голову мысль. Лена сразу соглашается.

— Я уже сама думала об этом. Оставлю сообщение на компьютере. Если наши сюда придут, они его непременно включат. Тогда наше сообщение загрузится автоматически, и они все узнают.

После завтрака Лена садится к компьютеру и набрасывает текст сообщения. А мы последний раз проверяем свое снаряжение и прикидываем: не забыто ли что-нибудь. Установка для открытия переходов получилась стараниями Анатолия довольно компактной. Весит она чуть больше трех килограммов. Мы с Анатолием будем нести ее по очереди. Так мы и действовали во время пятидневного марша.

После обеда делаем генеральную уборку. Сжигаем и закапываем мусор. Заправляем емкости автоматической кормушки и поилки в курятнике. Капитально чистим его. Объект надо сдать в том виде, в каком я принял его в свое время. Впрочем, баню мы решили не разбирать, хотя Лена в шутку и предлагает это сделать.

К прощальному ужину я опустошаю все запасы мяса, дичи и скоропортящихся овощей. Творю шампанское и три бутылки виноградного вина, напоминающего токай. Мы сидим за роскошным столом. Разговор течет вяло, угасает после двух-трех фраз. Он напоминает мне костер, сложенный из сырых сучьев и веток поверх слоя тлеющих углей. Что за мысли тлеют за этим столом, я знаю прекрасно. Поэтому, налив всем по бокалу вина и положив на тарелки по куску горячего кабаньего окорока, я беру слово:

— Завтра, в девять утра, после завтрака мы покинем это наше временное пристанище. Покинем навсегда. Давайте сейчас, пока есть время, еще раз подумаем и взвесим: стоит ли это делать? Я вижу, на ваших лицах появилось вопросительное и даже недоумевающее выражение. С чего бы это? Что на него нашло? Сейчас я поясню свою мысль. — Отпив глоток вина и сосредоточившись, я продолжаю: — Попробуем заглянуть в будущее, попробуем представить: что нас ожидает? Не можете? И не пытайтесь. Никто из нас не может гарантировать того, что завтра, пройдя созданным переходом, мы не окажемся в открытом космосе, на поверхности звезды или на планете, непригодной для жизни человека. Пока такая вероятность есть, ее надо учитывать и к ней надо быть готовыми. Сами понимаете, это будет мгновенная смерть. В этом случае первый же наш шаг в переход станет последним шагом в нашей жизни. Но это еще не самый худший вариант. — Я делаю паузу и еще отпиваю вина. — Если это случится, мы даже и понять ничего не успеем. Хуже может быть другое. Вы видели, что Натан Фарбер делал с Матвеем Кривоносом. Там Матвея выручила Кора Ляпатч. А кто выручит нас? Сможем ли мы противостоять такой мощной парапсихологической атаке, если напрямую столкнемся с Фарбером, Могом и ему подобными? Тут никакое оружие не поможет. Какая участь ждет нас в этом случае? Послушных рабов? Вечных зомби? Или еще что-нибудь похуже? Какие у них в этом плане возможности, и какие фантазии могут прийти им в головы? А может быть и другое. Ничего мы там не найдем и никого не встретим. А будем скитаться по бесконечным переходам из Фазы в Фазу, как агасферы, до конца дней своих. Как вам такая перспективка? Я уже не говорю о таких вариантах, когда нас может занести в пространства с совершенно иными свойствами Времени и иными физическими законами. Как мы там будем существовать и сможем ли существовать вообще, одно Время знает. Так что, давайте, пока оно, это время, у нас еще есть, подумайте хорошенько, взвесьте последний раз. Стоит ли нам лезть туда, откуда, возможно, мы никогда не вернемся? Да и те перспективы, какие я сейчас нарисовал, заодно учтите.