Книга Рай под колпаком - Виталий Забирко

Не поворачивая головы, я прислушался к разговору за соседним столиком.

— …По-моему, Сергей Павлович, — говорил хорошо поставленный баритон, — при синтезе нуклеотидов лучше использовать наработки Майлетской лаборатории. Метод программированной витализации позволяет на порядок снизить нежелательные хромосомные аберрации.

— Олег Борисович, вы забываете, что у нас не исследовательская лаборатория, а промышленное производство, — корректно возражал суховатый, надтреснутый голос. — Метод программированной витализации разработан для тиражирования клеточных структур биомеханизмов. Но то, что хорошо для производства биотехники, где тиражирование приветствуется, не годится для синтеза промежуточных носителей. Однотипность хромосомного набора существенно ослабит их популяцию. Не забывайте к тому же, что средняя продолжительность жизни промежуточных носителей и без того составляет всего десять лет. Природа не терпит единообразия, поэтому хромосомные аберрации должны иметь в нашем производстве широчайший спектр…

— Послушали? — спросил Валентин Сергеевич. — Мне их треп напоминает наукообразные диалоги из фантастической литературы времён застоя.

Я повернулся и посмотрел на соседний столик. Двое прилично одетых мужчин лет по пятьдесят вели спокойный наукообразный диалог. В отличие от Валентина Сергеевича, мне они вовсе не показались персонажами. Спокойно и очень естественно ели из вазочек мороженое, пили безалкогольное вино, разговаривали. Нет, не спорили, сидя истуканами, как в дебильных фантастических романах, и доказывая друг другу свою точку зрения, и даже не дискутировали, а просто обменивались мнениями по какой-то научной проблеме. В одном был прав Валентин Сергеевич: эта пара смотрелась бы естественно где угодно, в том же кафе научного городка в Оксфорде, но никак не в захолустном Холмовске.

— Простите, что вмешиваюсь, — сказал я, верный своему принципу «хождения в народ», — но мы вот тут сидим, краем уха слушаем ваш разговор и никак не можем понять, о чем идет речь. Если не секрет, не могли бы объяснить попроще, в двух словах?

Я ожидал какой угодно реакции — от уничижительной отповеди до оскорбления. Ничего подобного.

— Отнюдь не секрет, — пожал плечами худой, костистый мужчина с бледноватым лицом. — Мы обсуждаем теоретическую проблему, как продлить жизнь таким, как вы.

— Вы геронтологи? — вмешался Валентин Сергеевич, переводя недоуменный взгляд с них на меня. — Тогда при чем тут Артем с его-то годами? Скорее уж речь может идти о моем возрасте…

— Лично вы — случай особый, — заметил второй, небольшого роста, плотный мужчина.

Оба смотрели на нас открытыми доброжелательными взглядами, но где-то в глубине их глаз читалось нечто вроде сочувствия.

И вдруг я узнал их. Именно эти двое спорили вчера за стойкой пивного ларька, решая извечную застольную проблему в России — под каким барином-губернатором будет легче жить. Они разительно изменились — нездоровая бледность одного превратилась в аристократическую, с лица другого ушла краснота алкоголика, оба напрочь лишились седины. Но главным, пожалуй, было другое — не вполне пристойная одежда, не явно привычная опрятность, не раскрепощенные манеры, а глубина ума, читающаяся в глазах. Вчера в них не наблюдалось и проблеска разума. Сегодня же передо мной сидели благообразные научные мужи, а не пьянь подзаборная. Как сказал Бескровный — новообращенные самаритяне.

Кровь ударила мне в лицо, в глазах потемнело. Опрокинув пластиковое кресло, я вскочил, подхватил писателя под руку.

— Идемте отсюда, Валентин Сергеевич, — сдавленным горлом прохрипел я, увлекая писателя прочь. — Здесь нам делать нечего.

— Зачем, Артем? — попытался урезонить меня писатель. — А как же пиво? Разговор к тому же интересный намечается…

— Нечего жалеть пиво, коль оно везде бесплатное, — отрезал я, насильно ведя его к гастроному. — В таком деле без коньяка не разберешься. А собеседника я вам такого предоставлю, что век помнить будете.

Но ничего путного из моей затеи не получилось, хотя вначале все шло по намеченному плану.

В гастрономе, не обращая ни на кого внимания, я загрузил в тележку для самообслуживания четыре бутылки коньяка и начал бросать в нее пакеты с нарезками колбас, копченой рыбы, сыра, лимоны…

— Куда мы направляемся? — спросил Валентин Сергеевич.

— Ко мне домой.

— Пить?

— И пить тоже. Но больше — говорить.

— Зачем? На свежем воздухе лучше…

На этот вопрос я не ответил. Загрузил тележку продуктами доверху и покатил к выходу.

— Неудобно как-то… — заметил Валентин Сергеевич. — Тележку бы надо в магазине оставить.

— Неудобно писать в форточку, — отрезал я. — Высоко, стекла забрызгиваются.

Контраргументов у писателя не нашлось, и он замолчал.

Мы обогнули липовый сквер, вышли к проезжей части, и здесь с Валентином Сергеевичем чуть не приключился инфаркт. Ожидая на переходе зеленый свет, мы вдруг увидели, как по дороге мчится странная машина. Обтекаемая форма, прозрачная полусферическая кабина не имели ничего общего с обычными автомобилями. Но главное — у машины не было колес, она передвигалась по полотну дороги на шести быстро мельтешащих суставчатых лапах.

— Что это?! — обомлев, просипел Валентин Сергеевич.

— Стопоход, — буркнул я, догадавшись, но сердце у меня тоже екнуло.

С почти неслышным шорохом машина промчалась мимо, обдав нас потоком воздуха со слабым, надоевшим до одури запахом весенней фиалки. В машине сидела девушка и управляла ею рычагом, чем-то похожим на джойстик.

— А вы откуда знаете?! — сдавленно прошептал писатель, с недоверием уставившись на меня.

— Одни тип рассказал, — раздраженно буркнул я. — Сейчас придем домой, познакомлю. Впрочем, вы уже знакомы.

Больше он меня ни о чем не спрашивал и молчал всю дорогу, пока мы не пришли ко мне домой.

— Сэр Лис, — с порога позвал я надтреснутым голосом, — гостей принимаете?

Не доставляло мне удовольствия встречаться с ним еще раз, тем более сосуществовать в одной квартире. Но деваться некуда — куда денешься в замкнутом пространстве, под колпаком? Даже если этот колпак накрывает весь город.

Пес не отозвался, возможно, игнорировал «Лиса» — говорил ведь, что не нравятся ему намеки на рыжий цвет.

Заглянув на кухню, я проверил прочие подсобные помещения, вошел в комнату. Пса нигде не было. На всякий случай, хотя дверь была заперта на шпингалет, вышел на балкон. Что ему стоило, как Ремишевскому, левитировать с балкона? С него станется… Впрочем, вполне мог уйти и через двери — лапы у него вон какие, как ладони, и пальцы хорошо разработаны. А мой старенький замок «с секретом» для таких, как он, не помеха.

Кого вы ищете? — спросил Валентин Сергеевич. — Пса?

— Какой он пес… — с тоской протянул я. — Из него такой же пес, как из вас — верблюд.