Книга Запределье. Осколок империи - Андрей Ерпылев

* * *

Маленький отряд выступил через полчаса, под руководством действительно знающего свое дело Викентия Савельевича, тщательно уничтожив следы своего пребывания. К изумлению Алеши, читавшего про такие премудрости только в книжках про североамериканских индейцев, оказалось, что он заблаговременно вырезал кусок дерна с места, где был разожжен костер. Вырезанный пласт встал на свое место, будто крышка канализационного люка на колодец, и теперь даже самый придирчивый взгляд не смог бы разглядеть место, где только что пылал огонь.

Туда же, под дерн, отправился весь небогатый мусор, оставленный беспечными беглецами, а оброненную торговкой безделушку, ярко блестевшую на рыжей опавшей хвое, нашедший ее «следопыт» с галантным поклоном вручил растяпе, рассыпавшейся в благодарностях.

Теперь он возглавлял отряд, двигаясь своим неслышным скользящим шагом в десятке саженей впереди остальных. Женщины и дети были поставлены в середину, в том числе, как это ни было грустно Алеше, и Вика, ежеминутно оглядывающаяся теперь на своего рыцаря, ставшего за прошедшую ночь более чем знакомым. Замыкали колонну вооруженные винтовками геолог и священник.

— Вы понимаете, что происходит? — шепнул Еланцеву на ухо «эрудит» Загоруйко, пристроившийся сбоку, и по этому вопросу юноша понял, что тот никаким боком к числу «избранных» (Вика ночью все рассказала ему о своей ночной встрече, и теперь он твердо знал, что не одинок на пути к отцу) не относится. А значит, терпеть этого неприятного ему человека придется лишь до некого загадочного пункта, где Викентий Савельевич пообещал расставить точки над «i».

«Скорее всего, его, торговку Василису, священника и еще нескольких он направит в Кедровогорск, — размышлял молодой человек. — А меня, Вику и оставшихся сопроводит к папе и Викиному брату. И приключение наше закончится…»

— Не совсем, — решил он не раскрывать всех карт. — Но думаю, что Викентий Савельевич знает, что делает. Я готов ему поверить.

— А я — нет! — «эрудит» явно нервничал. — Какие-то игры в следопытов, прости господи! К чему все это? Разве непонятно, что мы все стали жертвой чудовищной ошибки? Нас спокойно отвели бы в Кедровогорск и…

— И поставили к стенке, — вклинился в разговор мужчина с военной выправкой. — Я, к вашему сведению, полковник артиллерии в отставке. Мой сын…

Поняв, что старик-военный тоже «избранный» и вот-вот раскроет их секрет непосвященному, Алеша изо всех сил наступил ногой на тупоносый «баронский» сапог болтуна, заставив того сбиться с шага.

— Что вы делаете, молодой человек? — выпучил тот на юношу выпуклые, как у покойного Государя-императора, голубые глаза. — Вы с ума сошли? Да вы мне всю ступню оттоптали! Да будь я помоложе…

— Прошу прощения за свою неловкость, сударь, — внимательно посмотрел тот в глаза полковнику. — Но я думаю, что разговаривать на ходу вредно для здоровья. Дыхание сбивается и вообще…

Старик открыл было рот, но что-то вовремя сообразил, вспыхнул и отстал на несколько шагов, бормоча что-то про себя. К огромной радости Алексея, «эрудита» произошедший инцидент нисколько не насторожил, только перевел его мысли на иные рельсы и битый час, иногда вставляя «Да-да! Конечно!..», он вынужден был выслушивать точку зрения Семена Дмитриевича на политику английского правительства, «Балканский вопрос» и какой-то неведомый «пивной путч», случившийся пару лет назад в Германии. В Баварии, кажется.

Несомненно, Загоруйко готов был разглагольствовать до самой ночи, если бы не гулкий выстрел, раздавшийся впереди, из-за деревьев, где скрывалась голова колонны. При этом звуке Алексей с трудом вытащил из тугих ножен тесак, а «эрудит» оборвал речь на полуслове и схватился за сердце. Мгновение спустя их обогнали вооруженные карабинами Григорий Иванович и Федор Иванович. Строй смешался, и юноша бросился к своей возлюбленной, побледневшей как смерть, но державшейся стойко и не выпускавшей из рук изящной сумочки.

Причина переполоха выяснилась очень скоро и потрясла всех.

Бездыханный Викентий Савельевич лежал посреди небольшой полянки, сраженный наповал из какой-то древней пищали, прикрученной веревкой к стволу лиственницы. Черная «суровая» нитка тянулась от спускового крючка поперек тропы, и «следопыт», видимо, задел за нее ногой, встав под смертельный выстрел, разворотивший ему всю грудь.

— Западня на крупную дичь, — авторитетно заявил геолог, опершись на карабин, будто на посох, тогда как над телом покойного хлопотали Василиса и один из мужчин, назвавшийся врачом, а Григорий Иванович, прислонив оружие к сосновому стволу, творил молитву, широко крестясь и заведя очи горе. — Варварское изобретение сибирских инородцев. Негодное ружье или самострел привязывают к дереву на звериной тропе, а веревочку маскируют так, чтобы животное наступило и привело адский механизм в действие. Сколько людей гибнет при такой, с позволения сказать, «охоте» — вы бы только знали… Да-а, не повезло нашему Натти Бумпо,[10]не повезло…

— Постойте! — воскликнул «эрудит». — А как же мы? Как мы найдем дорогу в этих дебрях?

— А зачем тебе дорога? — вдруг поднялась на ноги Василиса, только что охавшая и ахавшая над окровавленным телом проводника, и Алеша поразился перемене, случившийся не только с ее голосом, но даже с лицом.

Куда только девалась крикливая, недалекая, неграмотная баба. Перед остолбеневшими беглецами, презрительно глядя на них из-под падающих на глаза волос, стояла уверенная в себе, решительная женщина, что-то прячущая левой рукой под расстегнутой кофтой, а правой рукой…

В правой руке она сжимала большой вороненый пистолет, и черный зрачок ствола диаметром чуть ли не в царский серебряный пятак смотрел на недавних товарищей по несчастью.

— Василиса! — попытался подняться на ноги врач, но женщина коротким движением обрушила рукоять своей «пушки» ему на голову, и он без звука повалился на тело мертвого проводника.

— Какая я тебе Василиса… Эй, положи оружие! — направила она ствол на пришедшего в себя геолога, и тот, поколебавшись, прислонил свою винтовку к сосне, рядом с оружием все еще молящегося священника. — И руки, руки поднимите все!

Никто не ослушался.

— А тебе что, Алеша, особое приглашение нужно? — перекочевал зрачок ствола на Еланцева, сжимающего в руке обнаженный тесак. — Положи ножик, миленький! Положи, яхонтовый мой, а то я не посмотрю на твою молодость глупую — враз зазнобу твою осирочу.

Алексей взглянул на умоляюще смотрящую на него Вику и бросил оружие на землю.

— Ну, вот и ладушки, господа мазурики, — улыбнулась женщина-хамелеон. — Эй, малец! — подозвала она одного из подростков, жавшихся к своему воспитателю, — рыжего, конопатого мальчишку, угрюмо глядящего на нее из-под отросшей челки. — Принеси-ка сюда винтовки и эту живопырку. Да без глупостей у меня — уши оторву.