Книга Вестники времен. Рождение апокрифа - Андрей Мартьянов

– Знаю, знаю, – сказал германец. – Наша эскадра воевала в Греции, в 1940 году. Архитектура там похожая. Такие дома ничто не возьмет. Почище любого бункера. Выгорит внутри, но стены будут стоять и подпол останется нетронутым. Кстати, Роже приглашает нас на обед.

– Это сладкое слово halyava… Или, если переводить на английский – дармовщина. Интересно, это распространяется только на Мишеля и на нас тоже? И сколько времени Роже будет содержать нас таким образом? Я, конечно, понимаю, что у меня комплексы из-за гангстерских боевиков, но в бескорыстность сицилийской мафии я как-то верить не склонен.

Загадочный Ангерран де Фуа поселился в соседнем помещении, однако ему одному выделили целых три соединенных меж собою комнаты и четверых слуг-мавров сразу, а Мишель с приятелями очутился в единственной, хоть и достаточно просторной комнатке. Слуг ему не полагалось – при двух-то оруженосцах! Гунтер досконально объяснил Казакову, что сейчас, в варварском двенадцатом веке, слово «оруженосец» (наподобие слова «техник» в просвещенном двадцатом столетии) имеет весьма широкое семантическое поле, подразумевая слугу, конюха, порученца и все, что взбредет в голову сеньору.

Отобедали. Все то же самое, что в трактире «Соленый осьминог», только на порядок получше и на серебре, а не на дереве и блюдах из хлебных лепешек. Гунтеру с Сергеем пришлось вначале поднести еду сэру Мишелю, а затем устроиться в уголке – не-рыцарей за стол не пускали, здесь вам не дешевый кабак, а дом благороднейшего шевалье. Впрочем, они быстро подыскали компанию – высокорослый братец Роже, оказывается тоже был оруженосцем при старшеньком брате. И это не считая слуг, пажей и потомков семейства де Алькамо в возрасте до четырнадцати лет. Зеленая молодежь также не имела права садиться за стол со взрослыми вассалами короля. Присутствовать, прислуживать, слушать разговоры – сколько угодно. Пока не повзрослеете и не докажете то, что вы мужчины, достойные герба предков, извольте знать свое место. Все через это проходили, даже короли. Так что обижаться нечему.

Брата Роже звали Гильомом или, если по-английски, Вильгельмом. По сравнению с оруженосцами сэра Мишеля, коим он был почти равен возрастом, Гильом выглядел настоящим медведем-альбиносом – рост под два метра, косая сажень в плечах, роскошная грива золотых волос, толстенная шея, ладони будто тарелки. Однако при всем при том он отлично знал свое дело, успевая поболтать с Гунтером, поесть и выпить, а заодно проследить за тем, что происходит за столом.

– Мессиры, – когда обед закончился, Роже, Ангерран, мадам Маго де Алькамо, сэр Мишель и другие гости встали из-за стола, ополоснув руки в медных мисках с водой, Гильом обратился к Гунтеру и Сержу: – День в разгаре, до вечера далеко. Если у вас нет обязанностей перед своим сеньором, приглашаю вас прогуляться по городу. Мессина – чудесное местечко, если вас будет провожать знающий человек…

Гильом подмигнул столь недвусмысленно, что стало ясно – этот здоровяк проведет новых приятелей по всем злачным местам сицилийской столицы.

Сэр Мишель, все еще терзавшийся головной болью и отяжелевший после обеда, только сплюнул, услышав, что его верные оруженосцы уже запросили свободы и собираются покинуть сюзерена на произвол судьбы.

– Идите, – поморщился рыцарь. – Я лучше спать лягу. И вот что… Раз уж отправляетесь, попробуйте вызнать, где сейчас его величество Ричард. Мы же сюда не отдыхать приехали!

Мессир Ангерран де Фуа заперся в своих покоях и не выходил до следующего утра.

* * *

Гильом был истинным сицилийцем. Во-первых, он с достоинством, хотя и не без гордыни носил свое дворянское звание, а потому ради прогулки оделся в лучшее платье. Длинное мужское блио с плащом, разукрашенным вышивкой, круглая шапка янтарного цвета с ниспадавшим на плечи шарфом, узкие шелковые панталоны. Во-вторых, даже с самыми знатными дворянами, частенько встречавшимися на улицах, брат Роже держал себя так, что казалось – он король, инкогнито вышедший подышать свежим воздухом.

– По сравнению с Гильомом, – прокашлялся Гунтер, – мы выглядим бедными провинциалами.

– Мы и есть бедные норманнские провинциалы, – ответил Казаков и, ничуть не смущаясь своей кожаной одежды, из-под которой выглядывал воротник белой льняной рубахи. – В заграницах, можно сказать, первый раз. Насколько я понимаю, главнейшим знаком отличия здесь является герб на груди или плаще – чего мы не имеем, Мишель, зараза, не озаботился – либо оружие на поясе. У тебя меч, у меня кинжал. Ты, кстати, с мечом обращаться умеешь?

– Держать в руках могу, – более чем смутно ответил Гунтер. – За рукоятку. Как-то не удосужился овладеть благородным искусством.

– О чем ведете беседу, синьоры? – поинтересовался Гильом, шествовавший среди городской толпы, будто ледокол среди плавучего льда. Его немного задевало то, что оруженосцы мессира де Фармера толкуют на незнакомом языке. – Спешу принести свои извинения за лишнее любопытство, однако я теряюсь в догадках, откуда вы происходите родом? Из Британии? Фрисландии?

– Я – германец, – нехотя пояснил Гунтер. – Из замка… из замка Райхерт. Мой друг – из… («Господи, а вот до этого мы как-то не додумались! Придется импровизировать…») Из Польши. Знаете такую страну?

– Кажется, – нахмурился Гильом, припоминая. – Это во владениях германского императора Фридриха? На самом востоке Священной Римской империи? Любопытно… Никогда не встречал польшаков.

– Поляков, – мрачно поправил Сергей, кидая убийственные взгляды на Гунтера. – Если что, заезжайте в гости, мессир Гильом. Сначала лесом до Кракова, потом болотом до Влощева, затем лугом до Ченстохова. Там встретите лешего, спрoсите.

– Лешего? Это, надо полагать, нечто вроде королевского бальи, назирающего за вашим графством?

– Именно, – поспешил подтвердить Гунтер. – Вообще-то, мессир Гильом, это особенная северная шутка, означающая, что до его страны очень далеко.

– А-а… – понимающе протянул великовозрастный наследник де Алькамо. – Господа, мы же гуляем! Посмотрите, как смешной француз!

Некий пожилой рыцарь, в котором сэр Мишель безошибочно признал бы представителя славного семейства де Пуатье, родственного нынешней королеве Британии, был настолько пьян, что мочился прямо на дверь кабака, из которого только что вышел.

– С-средневековье, – изумленно бросил Казаков. – Они тут все такие или где? Я-то всегда думал: чопорность, инквизиторы, тощие монахи, куртуазия, чума свирепствует… А что вышло? Сплошное веселье, пьянство и непринужденность почище, чем на Бродвее! Просто не верю! Гунтер, хоть убей, это же прямо комедия какая-то!

– Обычная жизнь обычных людей, – пожал плечами германец. – За чопорностью и куртуазией пожалуйте к королевским дворам, и то не ко всем. Инквизицию – настоящую – пока не придумали, хотя уже имеются прецеденты весьма суровых церковных судов с данным названием, особенно в Италии. Чума? Ближайшая крупная эпидемия стрясется лет через двести, во времена Людовика Сварливого. Следуй собственному совету и наслаждайся жизнью! Главное, не забывай о деле.