Книга Венец творения - Александр Лоскутов

Я промолчал, тихонько прикрыв за собой дверь, хотя искушение хлопнуть ею напоследок было почти неодолимым. Но я удержался — не хотел показать, что подначка меня задела.

А она задела?..

Нет. Хотя я действительно струсил — а кто бы не испугался, бегая ночью наперегонки с целой дюжиной вампиров? — но я знал, что, будучи на моем месте, мало кто смог бы вернуться домой. А я — вернулся!… И это не хвастовство. Это честное признание того, что прошлой ночью мне просто повезло. В другой раз может и не повезти.

Сколько раз можно дернуть удачу за усы, прежде чем она отвернется?

А еще у меня почему-то подгибаются ноги. Никогда раньше не подгибались, даже когда я лицом к лицу стоял с демоном или дрался в одиночку с целой стаей оборотней. А сейчас — подгибаются.

Так что, возможно, не так уж я и прав? Может быть, Пащенко и не ошибся? Не исключено, что сегодня, сейчас, сию минуту я совершил ошибку. Я не видел ответа. Но менять свое решение не собирался. В конце концов, данное слово нужно держать, даже если нет уверенности в том, что путь твой верен и прям.

Когда я проходил мимо дежурного поста, торчавший там охранник молча подал мне оставленный здесь меч. Признаюсь, искушение взять его и привычно закинуть за спину было огромным. Но я все же прошел мимо, оставив матово поблескивающую полоску отточенной стали в руках недоуменно смотревшего мне вслед охранника.

На ступеньках у входа, явно кого-то ожидая, болтался одинокий парнишка из новичков. Нервно переминаясь с ноги на ногу, он даже не посмотрел в мою сторону. Мне, впрочем, до него тоже не было никакого дела.

Отойдя от центрального штаба Управления с полквартала, я остановился. Прислонился к шершавой стене старенькой высотки и поднял голову. Солнце уже нырнуло за горизонт, но небо еще было светлым и повседневная жара только начинала спадать. Обшарпанный кирпич все еще был горячим и обжигал спину даже сквозь куртку.

Я стоял и смотрел на проходящих мимо людей. Самых разных людей: возвращающихся из заводских цехов мужиков, волочащих домой неподъемные сумки усталых женщин, беззаботно бегающих детишек, курящих настоящие импортные и потому невероятно дорогие сигареты бритых под ноль парней, сидевших на лавочках стариков…

Я не знал, что делать. Я не знал, как мне им помочь. Не знал, смогу ли я им помочь. И, самое главное, не знал, должен ли я вообще что-то делать, или все эти люди прекрасно обойдутся и без моей помощи. В голове царило то странное состояние полного отупения, которое один мой хороший знакомый называл «божественной пустотой». Все мысли куда-то попрятались.

Постояв так минут десять, я оттолкнулся от стены и нырнул в ближайший переулочек. Надо было идти. Но не домой… Пока еще не домой.

Я перешел улицу, пропустив парочку дребезжащих лязгающих автомобилей, и на следующем перекрестке ;вернул направо. В сторону городских окраин.

* * *

Спрятавшаяся в глубине трущобных районов кирпичная пятиэтажка за прошедшее с моего последнего визита время практически не изменилась. Разве что сталa еще чуть более унылой и грязной, если это вообще возможно. Выщербленные стены, заколоченные фанерой окна и окружившая дом сплошная мусорная куча в сумерках выглядели столь же мрачно, как и заброшенные дома старого города. Но там, по крайней мере, не было этого всепроникающего запаха.

Пробравшись сквозь преграждающий подходы к подъезду мусорный завал, я легонько толкнул то немногое, что еще осталось от болтавшейся на ржавых петлях двери. И вошел внутрь.

Ведущая наверх лестница была щедро присыпана все тем же повсеместным мусором: рваные полиэтиленовые мешки, осколки стекла, бумажки. Чтобы не упасть, приходилось внимательно смотреть под ноги. Пахло застарелой мочой и сыростью. А еще пахло людьми. Живыми. Мертвые, даже изъеденные тлением, обычно не создают столько вони.

Дабы не увидеть ничего такого, что я не желал бы видеть, я не заглядывал в боковые коридоры. Просто поднялся на верхний этаж, а потом по скрипучей дребезжащей лестнице взобрался еще выше — на чердак.

Здесь в отличие от нижних этажей было почти чисто. В тусклом свете, проникающем внутрь сквозь распахнутое настежь чердачное окошко, виднелась вполне приличная, разве что только чуть обшарпанная мебель. На полу стояли пустые металлические бочки, среди переплетения труб сохла свежевыстиранная одежда, а прямо под широко распахнутым полукруглым окном расположилась неуклюжая кровать. И на ней кто-то лежал.

Впрочем, едва только я появился, человек сразу же сел. И я не заметил, а скорее почувствовал, как его рука нырнула под матрас. Я хорошо знал, что именно там обычно прячется бессменный обрез, и потому заранее поднял руки, демонстрируя открытые ладони.

— Не стреляй, хозяин. Гости пришли.

Смутно видимая в полумраке фигура немного расслабилась. Но руку из-под матраса человек не вытащил.

— Алексей, ты, что ли?

Я облегченно вздохнул.

— А то кто ж?.. Я подойду. Ты только не пальни случайно. Ладно?

— Хорошо. Как-нибудь постараюсь.

Я шагнул вперед, и сидевший на кровати человек поднялся мне навстречу.

— Здравствуй, Суханов. Давненько ты уже ко мне не заглядывал.

— Здравствуй-здравствуй. Все некогда было — дела затянули. Да и повода не находилось.

— А разве нужен повод, чтобы зайти в гости к другу? — ухмыляясь, спросил человек, некогда бывший верховным инквизитором, а ныне ставший прячущимся под неблагозвучным прозвищем беглым бродягой. —Впрочем, теперь, насколько я вижу, повод у тебя появился.

— Откуда знаешь? — насторожился я.

Хмырь жестом изобразил вытаскиваемый из ножен меч. Мне оставалось только согласно мотнуть головой.

— Верно. Ты прав… Как всегда.

Потирая лоб, бывший инквизитор опустился на натужно скрипнувшую кровать. Машинально поправил подушку. Я заметил тускло блеснувший металл и негромко хмыкнул. Старые привычки отмирают с трудом. Под матрасом действительно прятался обрез. И вдобавок, как я подозревал, заряженный серебром.

Разумная предосторожность. Здесь, в непосредственной близости от периметра, всякое может случиться. И добрый заряд серебра не помешает никому… А то, где его можно достать, — это уже вопрос особый. И Хмыря он явно заботил мало. Впрочем, как и то, что один только залп его обреза обошелся бы какому-нибудь не самому бедному местному работяге в половину месячной зарплаты.

Неопределенно мотнув головой в сторону вытащенного на самую середину гостевого кресла, Хмырь молча достал кисет. Зашуршала старая газета. Зная привычки опального инквизитора, я молча ждал. Наконец громко чиркнула спичка, и по чердаку медленно поплыл едкий табачный дым. Жадно затянувшись, хозяин откинулся назад и спокойно выдохнул.

— Ну ладно. Можешь начинать плакаться. Что там у тебя опять за проблемы?