Книга Рено, или Проклятие - Жюльетта Бенцони

– Сир Бодуэн, – молил он, – услышьте меня, как вы услышали Тибо де Куртене, чья кровь течет в моих жилах. Помогите мне во время пыток! В свой последний час я должен сохранить хотя бы достоинство, раз мне не дано исполнить данную мной клятву и отправиться на поиски подлинного Святого Креста, чтобы вручить его королю, который не хочет меня знать. Мне никогда не увидеть, как играет солнце на клинке, который поднят во славу Господа. Мне никогда не увидеть земли, на которой я появился на свет и о которой я столько мечтал. Я умру постыдной смертью, мое тело изломают и вздернут на виселицу, словно я был жалким курокрадом. Помогите мне, чтобы моя семья, по крайней мере, не стыдилась меня, когда я предстану перед ней в царстве Божием.

Мало-помалу молитва стала звучать как внутренний монолог, а в монолог начали вплетаться еще какие-то голоса… Рено, без всякого сомнения, лихорадило, ему чудился шепот, в суть которого он пытался вникнуть, но никак не мог уловить его смысл… В конце концов, когда забрезжил рассвет, он забылся тяжелым сном.

Хоть спал узник совсем недолго и внезапно проснулся от скрежета засова, звяканья ключа и бряцания оружия стражников, которые пришли за ним, сон все-таки его освежил. Поняв, что настал час мучений, которых он так боялся, Рено постарался скрыть свой страх. Ему удалось даже подняться на ноги, но шагнуть он не смог и-за невыносимой боли, так что стражники подхватили его под руки и потащили почти на весу. В пыточной его уложили не на дыбу, а на тонкий кожаный матрас… Намного ближе к печи, чья адская пасть дышала жаром.

Прево на месте не было. Зато писарь уже стоял у своего пюпитра. Потянулись минуты ожидания. Сердце в груди Рено бухало, как колокол, удары отдавались в висках, артерия на шее набухла и пульсировала. Сегодня его ожидали пытки пострашнее вчерашних – пытки огнем!

Когда дверь вдруг широко распахнулась, Рено невольно вздрогнул, вглядевшись испуганно: кто там?.. Вошли прево и вчерашний монах. Первым заговорил монах:

– Вы правы, сир прево. Он уже здесь. К чему нужна была бесполезная жестокость?

– Разве не сказал я вчера, что сегодня мы продолжим допрос? Мои люди всего-навсего исполнили мое распоряжение.

– Но вы ведь знали, что мне уже поступили другие указания? Скажите своим стражникам, чтобы узника подняли и последовали за мной.

Прево нехотя повиновался. Однако авторитет монаха, по всей видимости, был непререкаем, и прево был вынужден ему подчиниться. Судя по одежде, монах был простым доминиканцем – белая ряса из грубой ткани, кожаный пояс и черная накидка без рукавов с капюшоном. Чувствуя, как видно, что из-за монаха в глазах узника может пострадать его достоинство, прево счел нужным объясниться и сказал, оборотившись к Рено:

– Возблагодарите Бога за свое везение! Брат Жоффруа де Болье, духовник Его Величества Людовика, счел возможным обратить внимание на вашу жалкую персону. Но не думайте, что отныне можете надеяться на безнаказанность.

– Если я предстану перед воистину справедливым судом, я возблагодарю Господа со слезами. Но если мне уготованы новые пытки…

– Вы оба слишком много болтаете, – сурово оборвал его монах.

Стражники снова подхватили Рено под мышки и подняли его, а потом потащили вслед за монахом, который, больше не обращая ни на кого внимания, шел впереди размашистым шагом, громко молясь вслух. Они покинули Шатле, прошли по улице Сен-Лефруа и перешли по мосту реку. К удивлению Рено, идти ему стало немного легче. Правда, надо сказать, что стражники чуть ли не несли его. Когда Рено увидел, что они приблизились к королевскому дворцу и вот-вот войдут в него, он встревожился. Одна мысль, что королева Маргарита может увидеть его из окна в таком плачевном состоянии, была ему невыносима. А вот что она может его не узнать, ему даже в голову не пришло…

– Я хочу идти сам, – внезапно заявил Рено.

Один стражник тут же отпустил его, зато второй продолжал поддерживать. Когда он взглянул на Рено, в его глазах светилось сострадание.

– Вы думаете, что сможете? – спросил он.

– Я хочу попытаться, – отозвался молодой человек, побледнев от боли как полотно, едва от него отошел первый стражник.

Второй тоже отпустил его, продолжая, однако, немного поддерживать юношу. Все суставы и надорванные жилы возопили одновременно, холодный пот потек по лицу Рено, но он сделал шаг, а потом и второй. Как всегда, во дворе толпилось много народу, люди смотрели на него и перешептывались. Молодой человек, собрав все свои силы, старался не потерять самообладания, что было в самом деле нелегко. Одолеть крыльцо ему удалось, но на площадке колени у него подогнулись, и он упал бы, не подхвати его добрый стражник. В тот же миг крепкая рука поддержала Рено с другой стороны.

– Святые угодники в райском саду! Что с вами случилось, сир Рено? Нечего сказать! Завидное положение!

Это был Пьер де Монтрей, который выходил из дворца, побывав у короля. Он без колебаний прилюдно узнал Рено и оказал ему помощь. Юноша не успел ему ответить, так как брат Жоффруа наконец ответил за него:

– Этот человек обвинен в умерщвлении своих приемных родителей, но король соизволил принять его.

– Ну что ж, пусть примет нас обоих! Я знаю этого молодого человека и, коль скоро льщу себя умением распознавать людей с первого взгляда, никогда не поверю, что он способен на такое. Что с ним сделали, что он еле ходит? Неужели пытали?

– Разумеется, пытали, поскольку он не пожелал признаваться в содеянном.

Взгляд архитектора был весьма красноречив: он охотно поместил бы монаха на место несчастного узника, но губы его произнесли всего несколько слов:

– Стало быть, пойдем и узнаем, что думает об этом Его Величество король, наш господин!

Мэтр Пьер бережно закинул руку Рено себе за шею, крепко обхватил юношу за талию и почти что понес его через сени дворца в сад.

В это ясное солнечное утро Людовик, желая насладиться весенним теплом, расположился на пороге беседки, увитой виноградом, что так украшала любимый уголок сада. Он сидел на обычной садовой скамье, а перед ним выстроились несколько его советников. Одежда на короле была самая простая, того же покроя, что и в тот день, когда он посещал строительство часовни, только на этот раз она была из тонкого сукна синего цвета и застегивалась у ворота резным аграфом. Светлые волосы Людовика, подстриженные по мочку уха, вместо шляпы с белым пером павлина на этот раз увенчивал золотой обруч с тремя королевскими лилиями. Король беседовал с советником, который стоял от него по правую руку, когда его внимание привлекло появление узника, которого тащил на себе архитектор. Прямодушный мэтр Пьер не стал дожидаться, когда заговорит король, и заговорил первым.

– Взгляните, Ваше Величество, – начал он, – до чего довели несчастного молодого человека, еще недавно такого сильного и крепкого!

– Я вижу, что вы весьма рассержены, достойный мэтр Пьер, – ответил король, слегка улыбнувшись. – Откуда вы знаете юношу, чьим защитником выступаете?