Книга Русский клан - Виктор Косенков

— Ладно. Терпеть не могу абстрактных дел. Но раз уж такая конкретика поперла, то будь по-твоему. Оружие у нас где?

— В коридоре, — тихо сказал Морозов.

— Ничего себе. Запасливый. А эти, кинематографы юные, нас не сдадут?

— Кинематографисты, — поправил Юра. — Нет. Пара дней у нас есть точно.

Вязников разлил по стаканам чай. Подхватил поднос.

— Пошли алиби обеспечивать, — сказал он Морозову. — Только сахар прихвати.

Когда часа в четыре утра дверь массажного салона отворилась, охрана была не готова.

— Привет, ребята, — сказал веселый мужик в нелепой, дутой сиреневой куртке. — Новичков принимаете?

В следующий момент мужик достал из кармана длинный черный пистолет, и для охраны, привыкшей выкидывать на улицу одуревших от алкоголя и анаши клиентов, все закончилось. Как и для администратора, восточного вида парнишки, который кинулся по лестнице наверх, вместо того чтобы упасть мордой в пол, как ему приказали.

В это время в салоне было только три клиента. Начальник общего отдела при мэрии города, который в этот момент изображал кита в большой ванне с двумя кореянками, повизгивающими от восторга. Крупный кооператор с Крылатского, висевший на ремнях, в кожаном наморднике, ошейнике и трусиках, с вырезом на заднице. Самым обычным из этой компании был достаточно известный танцор Борис, который тихо развлекался с двумя мальчиками из своей танцгруппы, подыскивая заодно выход из творческого кризиса.

Работник мэрии давно перестал «ловить мух» и выстрелов просто не услышал. Его кореяночки, которых, к слову сказать, изображали две таджички, насторожились, тренированным ухом выхватив знакомый звук, но вида не подали. Поэтому и остались живы вместе со своим «китом», увлеченно пускающим пузыри и отфыркивающимся.

Бизнесмен-кооператор сразу понял, что дело табак, и задергался. Однако его положение тому не способствовало. Во рту едва помещался круглый пластиковый кляп, крепко притянутый к голове, руки были скованы кожаными ремнями, а сам он висел над кроватью, больше всего напоминая белку-летягу в момент затяжного прыжка. Девушка, обслуживавшая его, на дерганья клиента внимания не обратила. Не привыкать. Она только что отшлепала «негодного мальчишку» хлыстиком по филейным частям и теперь собиралась приступить к главной забаве.

— Дура, — хотел сказать кооператор, когда затянутая в латекс фигура приступила к его заднице с искусственным пристяжным фаллосом. Но вместо членораздельной речи он только глухо замычал.

— Ничего, ничего, мой поросеночек. Сейчас ты запоешь по-другому! — похлопала его по ягодицам девушка. — Кто твоя госпожа?!

— Ыыыыы…

— Развлекайтесь, дети, — прошептал Вязников, заглянув на секунду в номер.

Известный танцор повел себя самым логичным образом. Он имел богатый жизненный опыт и ТТ мог определить на слух. Потому сиганул в окно второго этажа. В чем был, в том и сиганул. Потянул сухожилия и слегка обморозился, ловя в этот час таксиста, который бы согласился подвезти голого человека до дома. Именно в этот момент ему пришла в голову хорошая идея — бросить танцы и заделаться певцом.

Мальчики сориентировались не сразу. Они заметались, собирая разбросанные вещи, и, когда в комнату всунулась небритая и очень усталая физиономия Морозова, кинулись, не разбирая пути, дорогой своего творческого руководителя. Им повезло меньше: один сломал ногу, другой копчик и челюсть.

— Говорил я тебе: глушители, глушители, глушители! — отчитал Вязников друга. — Три выстрела, и такой тарарам! Разбегутся все.

— Не разбегутся, — угрюмо твердил свое Морозов.

Он был прав. В основном девочки, не занятые в ночной работе, были или дома, или спали, пользуясь редкой возможностью отдохнуть. И уж точно они были не настроены идти выяснять, кто там палит в четыре часа утра. Они хорошо помнили анекдот про «кто же там стреляет на восьмом этаже».

Не спал только Клоп. Когда Морозов и Вязников ворвались в здание, хозяин салона занимался воспитательными работами.

Нужно отметить, что свое прозвище Клоп получил в камере за мерзкую привычку срать мимо параши и зло мучить разномастных лагерных отщепенцев, шестерок и опущенных. Чем обычные заключенные по причинам вполне понятным брезговали.

Клоп любил, прижав человека к стенке, долго буравить его каким-нибудь тонким, но тупым предметом, вроде толстой авторучки, и заглядывать мучимому в глаза. Тем, кто присутствовал при этом, казалось, что садист пьет чужую боль, насыщается ею, раздуваясь, как… как клоп. Однако беспределыциком этот подонок не был. Он понимал, что за подобные выходки, а точнее, за всю омерзительность зрелища можно запросто самому отправиться куда-нибудь в район параши. Из-за оскорбленных чувств некоего авторитета.

Такие акции были у Клопа чем-то вроде «заслуженного наказания» и применялись только в воспитательных целях. Один на один с жертвой. Телохранитель в этот момент выходил из комнаты.

Охранник был парень достаточно сообразительный и не из пугливых. Он неоднократно убивал людей. В него стреляли, совали ножи и однажды пытались удушить бельевой веревкой. И он знал, как оборонять узкий коридор с максимальной эффективностью. Но в данный момент его заботил один сложный вопрос: что больше вредит его имиджу — убитый подопечный или сам факт, что такой человек, как он, работает на такую гниду, как Клоп?

Может быть, Морозову и Вязникову способствовала удача, может быть, сработал какой-то из кармических законов воздаяния. Как бы то ни было, но телохранитель решил проблему в свою пользу. Он зашел в кладовку, заперся изнутри и выключил свет. Когда Вязников дернул дверь, бывший телохранитель Клопа даже не вздрогнул.

Только пальцы напряглись на ребристой рукояти пистолета.

Дверь в кабинет хозяина салона отворилась без сложностей. Вязников и Морозов зашли просто, как будто два новых клиента. Без эксцессов.

Клоп был крупный, мускулистый. В кабинете стояла жара, поэтому из одежды на хозяине была синяя майка и короткие шорты, открывающие точеные волосатые икры.

Почти греческая фигура, с налетом приближающейся полноты. Наголо обритый череп. Он представлялся Морозову совсем другим. Толстым, неказистым, раздутым. Не человеком, а насекомым…

И еще Морозов узнал эту спину. Крепкую, мускулистую спину человека с видеопленки.

Когда Клоп обернулся, то Юра увидел, что не ошибался в отношении его внешности. Клоп был уродом. Нет-нет, никаких отклонений. Никакой заячьей губы, косоглазия, отсутствующего носа. Каждая часть лица в отдельности была нормальна, но в сочетании… Невозможно было объяснить, что же было столь отталкивающе в его внешности. Полные красные губы, глаза круглые, как у совы, сверлящие и пристальные. Крупный нос с горбинкой. Выпирающие скулы.

Но взгляд. Тяжелый, одуревший от чужой боли, бессмысленный взгляд жрущего, хавающего животного.