Книга Страсти у вулкана - Элен Алекс

Прекрасные детские мечты обычно легко забываются, теряются по дороге и остаются где-то там, далеко позади. И с течением жизни к ним просто не имеет никакого смысла возвращаться, до того эти мечты порой оказываются несущественными, наивными и невыполнимыми. Но это все происходит только в том случае, если вы не отдаете этим мечтам без остатка все свое сердце.

Я придумала себе однажды Марка Роснана и уже ничего не могла с этим поделать.

Прошли годы. Выросли деревья, изменились цветы в саду, и поменяли свои взгляды люди вокруг. Но солнце осталось точно таким же, каким было всегда. И облака, и небо, и смена времен года, и чередование дня и ночи.

И Марк Роснан остался точно таким же, каким был всегда, — загадочным, притягательным и интересным. А мои чувства и мысли стали взрослее, глубже и сильнее.

Так получалось, что я ложилась спать с мыслями о нем и просыпалась с мыслями о нем. Я ела и думала о нем, разговаривала с людьми и думала о нем, и молчала — только лишь о нем одном.

Мне казалось, что за все эти годы он стал моей частью, я ощущала его бесконечным продолжением своей души. И вряд ли сам Марк Роснан хоть немного об этом мог когда-либо узнать.

— Он даже и не подозревает о том, что я тоже существую в этом мире и в этом городе, — сказала я как-то Мине.

— Он для тебя всего лишь этап, — сказала Мина.

— Какой этап? — не поняла я.

— Просто очередной жизненный этап, — сказала Мина, — и ничего больше.

— Ну что ты, — сказала я, — он — нечто большее.

Мина покачала головой и не стала развивать эту тему дальше.

Я прочла много книг и открыла тысячи истин. И слова о том, что человек самодостаточен сам по себе, в какой бы точке мирового бытия он ни находился, были для меня не просто словами. Я пришла к этой сути сама, проведя множество бессонных ночей и встретив в раздумьях не один рассвет.

К тому времени как я выросла, я открыла в себе огромную вселенную. И в этой вселенной было место и истинам, и знаниям, и человеческим эмоциям, и смене природных явлений, и окружающим людям, и нескончаемой любви.

— Все ищут Бога где-то там, за горизонтом, — сказал как-то Марк Роснан нам всем по телевизору, — а он внутри каждого из нас.

И, к тому времени как мы все выросли, мы пришли к этому сами.

5

Как-то в самый разгар лета, в одно жаркое воскресенье мама сказала:

— У задней ограды на желтые розы напал вьюнок, а я уже пирог затеяла.

Анна сказала:

— Ну и что?

Мина сказала, что у нее с утра живот болел.

Глава семьи накрыл голову свежей газетой и сказал:

— Но ведь вьюнок напал на твои розы задолго до того, как ты пирог затеяла?

Мама сказала:

— На что ты намекаешь?

Глава семьи сказал, что он ни на что не намекает, но мама все равно обиженно ушла на кухню.

Солнце жарило как ненормальное, когда послушная дочь своих родителей объясняла вьюнку у задней ограды, что ему не следовало нападать на розы посреди недели, а сегодняшнее воскресенье вообще не его день. Но ничего, мы пересадим его за ограду, поближе к реке, и там будет только его, вьюнкова, набережная. Желтые розы в знак благодарности искололи мне руки.

Много еще чего интересного хотела бы я рассказать окружающим меня вещам, предметам и явлениям, пока окончательно не поняла, что за мной кто-то внимательно наблюдает.

— Сегодня же воскресенье, — сказал мне кто-то, — все отдыхают.

— Какой отдых, — сказала я кому-то, — когда вся жизнь — борьба.

— И что, много с кем приходится бороться?

— Это с кем дружить порой не хватает, — сказала я, — а уж с кем бороться найдется всегда.

Он улыбнулся. Я наконец-то разогнула спину и подняла глаза.

Он облокотился о нашу ограду и действительно улыбался. Одной рукой он подпер подбородок.

— В мире такая жара, — сказал он мне, — пойдем лучше купаться.

— В этой заводи? — в ужасе сказала я.

Внучатый племянник Гельхиадихи громко рассмеялся.

— Ага, именно вот в этой заколдованной заводи.

Я молчала и не могла произнести ни звука. Ему хорошо, он не жил тут все эти годы под страшным гнетом осознания пребывания самой настоящей колдуньи вот так запросто, по соседству.

— Ты же видишь, — сказал тем временем племянник Гельхиадихи, — я тут каждый день купаюсь и еще ни в кого не превратился.

Я не стала ему объяснять, что племянники колдуний вообще-то застрахованы от всех напастей, он все равно бы этого не понял. Я просто сказала, что сейчас схожу за купальником и приду к заводи чуть позже.

Дома я поостыла и пожалела о своем опрометчивом обещании. Но делать было нечего, я надела купальник, завернулась в полотенце и осторожно вышла к дороге позади нашего дома.

Племянник Гельхиадихи ждал меня у реки. Он растянул на песке полотенце, сидел на нем и напевал какую-то песенку.

Я спиной чувствовала, что у моей сестры Мины уже не болит живот и она радостно наблюдает за нами из окна. Впрочем, сестра Анна тоже от нее не отставала.

Я осторожно прошла по колючей земле и ступила на мягкий песок у самой реки. Странно, но нам с Миной никогда не приходило в голову, что купаться можно здесь, а не ехать на городской пляж. В своем родном районе мы всегда жили как бы в гостях, часть территории была для нас как запретная зона.

Племянника Гельхиадихи наш народ прозвал просто — доктор Олсен. Я осторожно села на песок рядом с ним и стала изучать его вид сбоку.

Он был действительно симпатичным мужчиной «в возрасте». И если бы не печать «племянника Гельхиадихи», я бы не относилась к нему предвзято и могла сказать, что он действительно интересный человек.

Парни с телестудии как-то брали у него интервью, так что, скажу вам, с внутренним миром у доктора Олсена тоже было все в порядке. Он много путешествовал и увлекался самыми разнообразными вещами.

Этот человек любил менять свою жизнь каждую секунду, и лишь профессия врача для него была неприкосновенна. Он открыл в ней то, что было в самой сути этой профессии, и уже не мог отказаться от этого знания.

Когда же мы с ним заговорили, я поразилась, насколько с этим человеком легко разговаривать. А мне всегда было трудно общаться с новыми людьми. Мне всегда надо долго приспосабливаться к богатому внутреннему миру другого человека и при этом не расплескать собственный внутренний мир или, не дай бог, быть кем-то не так понятой. Такие вещи я плохо переносила.

Мои претензии к окружающему миру были очень велики, у меня всегда были большие требования к реальной жизни и к реальным людям. Они были несоизмеримы ни с этой жизнью, ни с этими людьми.