Книга Пески Марса - Артур Кларк

Поскольку такие аргументы не основывались на логике, им сложно было возражать. Время от времени Межпланетное общество наносило контрудары и указывало, что с такой же меркой можно подойти к путешественникам-первооткрывателям всех времен. Астрономические расстояния, которые человек двадцатого века был способен за несколько минут преодолеть с помощью радиоволн, были не меньшей преградой, чем океаны для людей каменного века. Конечно, и в доисторические времена хватало таких, кто качал головой и пророчил беду, когда молодые люди из племени отправлялись на поиски новых земель в пугающем, неведомом мире. Но как удачно получилось, что эти поиски произошли до того, как с полюса с грохотом поползли по Земле льды.

А ведь ледниковый период мог начаться вновь; и это была еще самая малая из тех бед, которые могли ожидать Землю. О некоторых катастрофах приходилось только гадать, но в неизбежности одной можно было не сомневаться.

В жизни каждой звезды наступает время, когда тонкое равновесие в ее атомных печах так или иначе нарушается. В далеком будущем потомство человечества, безопасно поселившееся на далеких планетах, может в последний раз увидеть свою прародину, перед тем как ее обнимет пламя взорвавшегося Солнца.

Одно из возражений против космических полетов, выдвигаемых критиками, выглядело (с первого взгляда) более убедительно. Поскольку Человек, утверждали они, принес столько несчастий своему собственному миру, разве можно ему доверять иные миры? И прежде всего, не будет ли бесконечно повторяться печальная история порабощения одной расы другой, когда человеческая цивилизация станет распространяться по планетам?

Убедительного ответа на это возражение не было: продолжалось столкновение соперничающих точек зрения, древний конфликт между пессимизмом и оптимизмом, между теми, кто верил в Человека и кто не верил. Но астрономы внесли свой вклад в дебаты, указав на ложность исторической аналогии. Человек, который прожил в цивилизованном состоянии всего одну миллионную часть жизни своей планеты, вряд ли встретит в других мирах слишком примитивные расы, которые можно эксплуатировать и порабощать. У землян, стартовавших с Земли с целью создания межпланетной империи, к концу своего странствия может остаться не больше надежд на успех своего предприятия, чем у флотилии дикарских боевых каноэ, вошедших в гавань Нью-Йорка.

Объявление о том, что «Прометей» может стартовать через несколько недель, заставило вспомнить все эти аргументы. Пресса и радио говорили практически только об этом, а астрономы, не без выгоды для себя, писали сдержанно-оптимистические статьи о Солнечной системе. Опрос Гэллапа, проведенный в Великобритании, показал, что сорок один процент населения — за межпланетные полеты, двадцать шесть процентов — против, а тридцать три процента не имеют по этому поводу четкого мнения. Эти цифры — в особенности тридцать три процента — вызвали некоторое волнение в Саутбэнке и выразились во множестве совещаний в отделе по связям с общественностью. Его деятельность еще никогда не была настолько бурной.

Обычный ручеек посетителей Межпланетного общества превратился в бурный поток, принесший с собой ряд весьма экзотичных персонажей. Мэтьюз для общения с ними разработал стандартную процедуру. Людям, желавшим принять участие в первом полете, предлагали прокатиться в гигантской центрифуге, установленной в медицинском секторе, которая развивала ускорение до десяти & На это предложение мало кто соглашался, а тех, кто все же соглашался и после испытания с трудом приходил в себя, препровождали в отдел динамики, где математики наносили им «милосердный удар», задавая вопросы, не имеющие ответа.

Между тем никто не придумал эффективного метода борьбы с безумными гениями — хотя порой их можно было нейтрализовать с помощью общей реакции. Одна из неудовлетворенных амбиций Мэтьюза заключалась в том, чтобы организовать встречу человека, считавшего Землю плоской, с одним из эксцентриков, убежденных в том, что люди живут на внутренней поверхности полого шара. Он считал, что такая встреча может привести к весьма увлекательным дебатам.

Мало что можно было противопоставить психически неуравновешенным исследователям (как правило, это были пожилые пенсионеры), которые Солнечную систему знали назубок и стремились поделиться своими познаниями. Мэтьюз, со свойственным ему оптимизмом, надеялся, что теперь, когда до первого полета было, что называется, рукой подать, такие люди поостынут и не так страстно будут желать проверить свои идеи на практике. Однако его ожидало разочарование, и одному из его подчиненных приходилось почти все свое рабочее время посвящать выслушиванию красочных рассказов неких престарелых дам о жизни на Луне.

Гораздо более серьезный характер носили письма в редакции и статьи в крупных газетах, на многие из которых требовался официальный ответ. Один каноник англиканской церкви написал яростное письмо, получившее множество откликов, в лондонскую «Тайме». В этом письме он осуждал Межпланетное общество и всю его деятельность. Сэр Роберт Дервент поспешно поработал за кулисами и, как он выразился, «покрыл карту каноника козырем покрупнее», то есть обратился к архиепископу. Ходили слухи, что про запас у сэра Роберта имеются и кардинал, и раввин — на тот случай, если атаки последуют от представителей соответствующих конфессий.

Никто особенно не удивился, когда отставной бригадный генерал, который последние тридцать лет, судя по всему, пребывал в состоянии анабиоза где-то на окраине Алдершота, пожелал узнать, какие шаги предпринимаются по поводу включения Луны в состав Британского Соединенного Королевства. Примерно в это же время генерал-майор из Атланты попросил Конгресс сделать Луну пятидесятым штатом. Подобные требования слышались почти во всех странах мира, исключая разве что Швейцарию и Люксембург. Юристы чувствовали, что надвигается кризис, о котором их давно предупреждали.

В этот момент сэр Роберт Дервент опубликовал знаменитый манифест, подготовленный много лет назад как раз для этого дня.

* * *

«Через несколько недель, — говорилось в этом историческом документе, — мы надеемся запустить первый космический корабль с поверхности Земли. Мы не знаем, будет ли нам сопутствовать успех, однако мы уже почти овладели энергией, необходимой для полетов к иным планетам. Нынешнее поколение стоит на берегу космического океана и готовится к величайшему в истории приключению.

У некоторых людей разум настолько цепляется за прошлое, что они считают, что политическое мышление наших предков может возобладать и тогда, когда мы достигнем других планет. Они даже говорят об аннексии Луны во имя той или другой нации, забывая о том, что подготовка к космическому полету потребовала объединенных усилий ученых всех стран мира.

За пределами стратосферы национальностей нет: любые планеты, до которых мы доберемся, станут общим наследием человечества — если они уже не принадлежат представителям иных форм жизни.

Мы, стремившиеся вывести человечество на дорогу к звездам, торжественно объявляем сейчас и на будущее: "В космосе мы не будем проводить границ"».

1

— Думаю, Альфреду непросто, — заметил Дирк, — остаться в Лондоне сейчас, когда начинается самое интересное.