Книга Продавец фокусов - Саша Антонова

Любаша похлопала ресницами и поняла, что произвела на Витю неизгладимое впечатление. Она приосанилась, протянула ему руку и томно представилась:

– Любовь…

Скелет по-гусарски звякнул несуществующими шпорами, изогнулся в полупоклоне и припал губами к ее руке.

– Виктор… – выдохнул он сдавленным от избытка чувств голосом.

Один из братков заржал, другой нечаянно выронил из рук фомку, третий шумно лязгнул затвором автомата. У всех троих непроизвольно вырвалось:

– Во дает, блин!

Наш спаситель скосил на сотоварищей глаз, выразительно дернул щекой, и тех как ветром сдуло.

– Что ж так долго, Витя? – не удержалась я от упрека. – Мы чуть не задохнулись там.

– Ты чего? – изумился он. – Мы ж из Нахабино добирались, всего за полтора часа долетели. На Кольцевой пробка была из-за аварии, а то бы раньше приехали.

Он потянул носом в сторону открытого подпола.

– И впрямь, попахивает… Колька, – зычно гаркнул Скелет, и один из братков возник в горнице. – Глянь, кто там еще томится.

Колька проворно спустился вниз, зажимая нос. Витя все еще держал Любашины пальчики в своей ладони и застенчиво шаркал ногой, не сводя с моей подруги изумленного взора. Любаша милостиво улыбалась.

Не прошло и минуты, как дозорный Колька пулей выскочил наверх, брезгливо вытирая дуло автомата о штанину.

– Старый жмурик, недели две уже пухнет, – отрапортовал он.

– Ну, девушки, кажется, нам пора, – галантно подтолкнул нас к двери Витек.

– Какой жмурик? – пролепетала Любаша, закатила глаза и повалилась на руки Скелета.

Тут и до меня дошел смысл сказанного. Я зажала рот рукой и рванула под звезды.

Вернув природе обугленный шашлык, я обнаружила рядом одного из братков.

Тот деликатно протягивал мне бутылку водки. Прополоскав рот и отдышавшись, я помогла Вите привести в чувство Любашу с помощью того же напитка. Моя впечатлительная подруга еще немного повсхлипывала на плече у Скелета для закрепления достигнутого успеха и великодушно позволила отнести себя в «Ленд-Крузер» с тонированными стеклами. И мы, наконец, покинули негостеприимную дачу.

Машина мчалась по ночному шоссе. Световые пятна фонарей кометами пролетали мимо. Редкие в этот час автомобили шарахались от нашего снарядоподобного средства передвижения. Витя сидел за рулем и напряженно всматривался в мчащуюся нам навстречу осевую линию. Я устало откинулась на спинку сидения рядом с ним. Любаша спала сзади, заботливо укрытая курткой нашего спасителя. В динамиках радио тихо грохотал "Танец с саблями"

Хачатуряна. Клонило в сон. По моим подсчетам, в темнице мы провели всего около пяти часов. Трудно было в это поверить. Казалось, что там, в подземелье, время течет совершенно по другим законам. От мысли, что могло случиться с нами, если бы великодушный Скелет не согласился спасти нас, бросало в холодный пот. От чувства неизъяснимой благодарности к бандитам на глаза наворачивались слезы. Остальные участники спасательной операции поспевали следом за нами на "Джипе".

– Мне, конечно, и Лаврентий Палыч по душе, – вдруг произнес Скелет, продолжая какую-то свою думу. – Но против девушки я тоже ничего не имею. Как ты думаешь, он ее обратно в кота превращать не будет?

– Что? – очнулась я от полусонного оцепенения.

– Я говорю: хорошо бы Любовь осталась девушкой, – покосился он назад через плечо. – От тебя, я понимаю, мало, что зависит, но ты при случае шепни ему, я заплачу, сколько скажет.

– Кому шепнуть-то? – все еще не могла я взять в толк, о чем он говорит.

– Ему. Продавцу фокусов… – Скелет негодующе дернул щекой и пролетел перекресток в районе Китай-города на красный свет светофора, игнорируя отчаянный визг чужих автомобильных покрышек.

Вот тогда я и услышала впервые это странное прозвище – "Продавец фокусов", однако не придала этому никакого значения. В голове плыли неровные строчки из ученической тетради: "И тут произошло непредвиденное событие.

Накануне Пасхи огромная толпа в течение трех дней внимала проповедям Христа в пустынном месте. Запасы продуктов иссякли. Кормить людей было нечем. Пожалев голодных соплеменников, Иисус велел Своим ученикам рассадить всех в ряды, человек по пятьдесят, и накормил страждущих "пятью хлебами ячменными и двумя рыбками"… Как происходило умножение хлебов, никто никогда не узнает. Однако эффект получился ошеломляющий. Ликующая толпа, восклицая: "Воистину Он Пророк, который грядет в мир!", готова была силой увести Его и провозгласить своим повелителем.

Боже! Какую бурю чувств должен был пережить Он при виде этого ликования! Горькое разочарование, крушение надежд, обида, гнев, бессилие, опустошенность! Дело всей Его жизни, два года самоотверженного труда, два года нечеловеческого напряжения обернулись ФАРСОМ! Когда казалось, что цель уже близка, что Ему удалось достучаться до людских сердец, наставить их на путь Истины, вложить в них Мудрость, Милосердие, Любовь к ближнему, вдруг выясняется, что все усилия были напрасны! Его окружали не духовно перерожденные ученики, а толпа равнодушных к Его учению людей, жаждущих от Него лишь земных благ, хлеба и исцелений.

Вот она истинная трагедия Иисуса: ОН ОСТАЛСЯ НЕПОНЯТЫМ! "Истинно говорю, не потому вы ищете Меня, что увидели чудесные знамения, а потому, что съели хлеб и насытились".

Я ясно вижу, как растерян Он, увидев, чем обернулось Его сострадание, как горькая правда открывается Ему со всей жестокостью. Я вижу, как он бежит, зажимая уши ладонями, чтобы не слышать восторженных криков галилеян, как потерянно бредет по камням, как стоит в одиночестве на высоком холме…

Ночь накрыла окрестности Вифсаиды, волны озера равнодушно накатывают берег, в долине зажглись костры, и толпа накормленных Им "овец дома Израилева" радуется обретению нового Мессии. Ветер треплет полы Его полосатого хитона. Он сжимает кулаки, стискивает зубы и шепчет одними губами, обращаясь к звездам: "За что?!". Я знаю, в ту ночь Он плакал…".

Глава 10

Любаша порадовала нас своим визитом как раз к позднему завтраку. Она павой вплыла в кухню и с королевской грацией опустилась на табуретку.

Красный свитер крупной вязки прекрасно сочетался с цветовой гаммой ее левого уха, а узенькие джинсы модной потертости оттеняли пожелтевший синяк под глазом. Любаша обвела нас с бабой Верой ленивым взглядом из-под полу прикрытых век и томно сообщила:

– Праздники утомляют меня даже больше, чем будни… А шашлык, между нами, был отвратительный.

Она, не скупясь, положила себе на тарелочку пирожков с капустой домашней выпечки и включилась в наш разговор о пикнике. Не желая расстраивать тетушку, я, конечно же, не упоминала о той части нашего культурного отдыха, когда мы сидели в плену, а заострила внимание аудитории на наиболее безобидном отрезке времени, проведенном вокруг костра. Любаша с пониманием отнеслась к моим стараниям скрыть досадный инцидент. Она вдохновенно повторила захватывающую историю о судьбе награбленных во время войны сокровищ.