Книга Черный полдень - Скотт Вестерфельд

Джессика покачала головой. Рекс и Мелисса явно хранят своитайны и не собираются делиться ими.

Они с Джонатаном подпрыгнули вверх, взмыли над деревьями иполетели назад к железной дороге, потом над Дженксом, и вот уже вдализаблестела река. Сверху она выглядела как гигантская ползучка, извивающаяся подолине; ее хвост прятался где-то в черных холмах. В холодном свете темной лунывода слабо серебрилась.

— Знаешь, — сказал наконец Джонатан, — может,для Касси так оно и лучше. Ну, то, что она забудет обо всем.

— Может быть. Но вообще-то выглядит не слишком честно.

— Конечно, но она ведь еще совсем малышка.Представляешь, как она, должно быть, напугалась? А если бы она узнала, чтокаждую ночь застывает, а вокруг нее ползают все эти твари? И как бы она жила сэтим?

— Да, пожалуй, — согласилась Джессика. — Яведь и сама их боюсь, хотя вся из себя крутая воительница с фонарикомнаперевес.

— И кроме того, все бы решили, что она свихнулась. И современем она бы сама поверила в это. Ведь она же никогда больше не увидиттайный час и не поймет, что это не было бредом.

Они приземлились на тянущуюся вдоль берега полосу сухойземли, из которой тут и там торчали сухие пучки травы. Неподвижные воды рекисверкали, как жидкие алмазы, в застывших волнах отражался слегка искаженныйдиск темной луны.

Это было прекрасно, однако Джессика слегка содрогнулась.

— Ты не замерзла?

— Нет, здесь тепло. — Она покачала головой. —Я просто гадаю, а что, если Касси снова сможет увидеть синее время? Я имею ввиду, а вдруг Десс права? Что, если тайный час поглотит весь Биксби… а то ивесь мир навсегда? И каждый сможет туда провалиться, как Касси? Что, есливнезапно остановятся машины, исчезнет электричество, да что там — даже костерразжечь станет невозможно? Ведь на всей планете только мы пятеро знаем о том,как можно защититься при помощи слов из тринадцати букв и чистой стали. Чтотогда будет с миром?

Джонатан сжал ее пальцы.

— Тогда я тебя найду, где бы ты ни была. И с нами всебудет в порядке.

— Но что будет со всеми остальными?

Он посмотрел на другую сторону реки и медленно кивнул:

— Ничего хорошего.

7.5 Мисс честность

Остановившись в дверях кухни, Джессика облегченно вздохнула.В ближайшие несколько минут ей ничто не грозило — Бет все еще спала.

— Доброе утро, Джесси. Тост будешь? Джессика поискала влице матери признаки скрытой угрозы, но увидела лишь, что мама еще не совсемпроснулась. Бет явно не стала поднимать тревогу прошлой ночью.

— Да, мам. Спасибо.

Джессика села к столу. Может, Джонатан прав и именно так инадо вести себя с Бет: поддразнивать ее и давать понять, что они ей не позубам?

Но почему-то Джессике не казалось, что в будущем им удастсятак же легко провернуть этот фокус.

Мама сунула в тостер два кусочка хлеба и тут же вновьповернулась к кофеварке, весело побулькивавшей на хозяйственном столе.

— Какие планы на вечер?

— Ну… пока никаких. — Джессика нахмурилась. —Погоди… Ты что, тонко намекаешь, что я больше не сижу взаперти?

— Ну, не то чтобы тонко, — ответила мама. — Уменя, знаешь ли, пока не выпью кофе, тонко не получается.

Она плеснула молока в пустую чашку, неотрывно глядя начерное варево, которое уже начало капать в емкость кофейника.

— Ну и все равно обычно ты выражаешься куда аккуратнее,чем папа. Вчера днем он вообще заявил, что присматривал за мной.

— И продолжает присматривать. — Мама повернулась кДжессике. — Я просто хочу сказать, что доверяю тебе. Хорошая мать должнадоверять своему ребенку, верно?

— Это все замечательно, но разве не ты всегда была злымполицейским?

— Да, пожалуй. — Мама продолжала гипнотизироватькофеварку. — Однако это слишком утомительно. По крайней мере, твой отец невыдержал этой роли.

— Ладно, все равно спасибо. Я тебя не подведу, —машинально ляпнула Джессика и тут же ощутила укол совести.

Ведь как раз этой ночью она зашла куда дальше, чем раньше.Одно дело — тайком сбежать из дома во время тайного часа, что едва ли моглоозначать нарушение городского запрета: все равно все часы в мире в этот часстоят, так что время как таковое перестает иметь значение. К тому же у нее быловажное дело — кто-то должен был спасти потерявшуюся девочку.

Но этой ночью Джессика вернулась домой около двух часов,прихватив основательный кусок реального времени. В результате глаза до сих порслипались, а когда она принимала душ, то целую минуту вода с нее стекалакрасная от оклахомской пыли.

Не то чтобы Джессика сожалела о своем проступке — их сДжонатаном путешествие к неподвижной реке стоило пары бессонных часов. Вода,как и воздух, в тайный час была теплой, словно в жаркий летний день. Джонатансказал, что в синее время можно плавать даже зимой. Поскольку течениеостановилось, широкая река стала похожа на огромный плавательный бассейн сподогревом. И вода смыла боль в укушенной руке, не говоря уж о напряжении междуДжессикой и Джонатаном.

— Да, наша Джессика достойна доверия — прямо сама миссЧестность! — провозгласила Бет с порога кухни.

Джессике оставалось только гадать, как долго она уже стоиттам. Может быть, Бет вообще спустилась в кухню по ее следам, услышав, чтостаршая сестра встала?

Когда за тобой шпионят в собственном доме, приятного мало.

Джессика откашлялась.

— Ну, да, такая.

Бет вошла в кухню, плюхнулась на стул и сладко улыбнулась.

— Да неужели? Ты — мисс Честность?

Именно в это мгновение тост выпрыгнул из тостера, акофеварка испустила последний довольный вздох, закончив приготовление напитка.

— Я сама возьму, мам. — Джессика вскочила, быстродостала из ящика вилку и нож и взяла их как палочки для еды, чтобы подхватитьподжаренный хлеб.

— Для меня поджаришь? — спросила Бет.

Джессика покосилась на маму — та, сонно моргая, смотрела наБет, держа в одной руке кофейник, в другой — кружку. Кофеварка уронилапоследние капли на горячий металлический поддон, и они испарились, зашипев, какобозленная ползучка.

— Будь повежливей, Бет, — сказала наконецмама. — Не забывай добавлять «пожалуйста».

— Я очень вежлива. Ведь так, Джессика?

— Ты просто потрясающе вежлива. — Джессикавключила тостер и уставилась в его нутро, наблюдая, как наливаются красным егонагревательные элементы. — Например, ты никогда не лезешь туда, куда тебяне звали.