Книга Час Пандоры - Джон Дж Нэнс

Он остановил свой выбор на Холлэнде.

– Вы капитан? Я преподобный Гарсон Уилсон. – Широкая, с вспухшими венами рука протянулась над центральной панелью.

Холлэнд пожал ее без всякого энтузиазма.

Уилсон понял, что его не узнали.

– Я Уилсон, евангелист, – добавил он.

Капитан кивнул.

– Ну да, конечно. Мистер Уилсон, я боюсь, что мы нарушаем инструкцию Федерального управления авиации, открывая эту дверь и впуская вас внутрь. Это моя ошибка. Из-за грохота я решил, что у кого-то из членов экипажа что-то случилось. Я должен попросить вас вернуться в салон.

Уилсон положил правую руку на спинку кресла первого пилота и чуть постукивал пальцами.

– Капитан, вас зовут… – Он повернул руку ладонью вверх, словно в поисках имени.

– Холлэнд, Джеймс Холлэнд.

– Хорошо. Что ж, Джеймс, я не думаю, что Федеральное управление авиации станет ругать вас за то, что старый пастор Уилсон побыл с вами несколько минут. Я и сам умею управлять самолетом и знаю начальника управления еще с тех времен, когда тот был младенцем. – Он сделал шаг назад, закрыл дверь и вернулся к центральному креслу, продолжая говорить.

Холлэнд обернулся.

– Преподобный, прошу вас! Уважайте существующие правила. Мне нужно, чтобы вы вернулись в салон.

– Через минуту, Джеймс. Мне необходимо переговорить лично с вами, потому что у нас проблемы со временем. Нам необходимо быть в Нью-Йорке буквально через несколько часов для важного, гм, мероприятия. Я понимаю, что у вас другие проблемы, но я не из тех, кто заразился вирусом, о котором вы говорили. Я собираюсь выбраться из этого самолета и попасть в Нью-Йорк как можно раньше, если только мы не направляемся туда сейчас. Думаю, что вы можете устроить это для меня. Я уверен, что предполагаемый карантин будет необходимым неудобством для других, но у меня нет на него времени.

Холлэнд чуть развернулся вместе с креслом, чтобы взглянуть мужчине в глаза, вспоминая его лицо по многочисленным шоу на телевидении и массовым митингам «Гарсон во славу Господа». Он никогда на них не бывал, и пойти туда ему ни разу не хотелось. Религия была для него чем-то глубоко личным. Церковная служба в цирке представлялась ему странным южным действием, в котором у него не возникало желания участвовать.

– Преподобный Уилсон, я не располагаю полномочиями обсуждать с вами планы по поводу карантина. И еще раз настоятельно прошу вас выйти, сэр. Каждое произнесенное вами слово роет нам все более глубокую яму, потому что оно записывается на магнитофонную пленку. – Он указал на маленький микрофон на потолке.

Уилсон кивнул, улыбнулся и, сдаваясь, поднял руки вверх.

– Ладно, я ухожу, ухожу. Но не скажете ли вы старому священнику, куда его везут помимо его воли?

Холлэнд глубоко вздохнул, взглянул на Робба, который в ответ только приподнял брови, потом снова повернулся к Уилсону.

– Преподобный, все, что я могу сказать вам, – в Нью-Йорк мы не летим. Я все объясню всем пассажирам по трансляции через несколько минут. А теперь, сэр, пожалуйста, я должен попросить вас удалиться.

Уилсон несколько секунд постоял в задумчивости и решил не возражать. Улыбка преподобного напомнила Холлэнду о крокодилах, когда тот кивнул в сторону двери.

– Освобождаю вас от своего присутствия, Джеймс. Без обид, но только для записи. Где бы и когда бы мы ни приземлились, я выберусь из этого самолета. – Преподобный Уилсон махнул на прощание рукой и осторожно закрыл за собой дверь, удостоверившись, что никто, кроме его секретаря не слышит те непристойные эпитеты, которые он бормотал, направляясь обратно к лестнице.

* * *

Холлэнд выровнял «боинг» в эшелоне три-пять-ноль и проверил бортовой компьютер. Курс был проложен через множество точек в воздухе, каждая определялась своей долготой и широтой. Их путь кончался в Гандере, на полуострове Ньюфаундленд. Но оба пилота знали, что не это их истинное место назначения. Десять минут назад звонок по спутниковой связи из Далласа принес долгожданное решение. И растущее напряжение немного отпустило и Холлэнда и Робба.

– Итак, шестьдесят шестой, – сказал вице-президент, отвечающий за пассажирские перевозки, – мы собираемся отправить вас в Кеблавик, Исландия, на местную базу ВВС, но мы не можем объявить об этом. Запустите файл полета в Гандер. Несколько южнее Исландии вас перехватят истребители ВВС и эскортируют на место.

– Мы попытались проделать это в Милденхолле, – напомнил ему Холлэнд, – и до сих пор болтаемся в воздухе.

– Знаю, знаю. Они раструбили об этом. Деталей мне не сообщили, но здесь такого не случится, меня заверили в этом.

– Сэр, кто такие «они» во всем этом деле?

– Сейчас мы говорим с отделом ситуационного анализа Белого дома, – сказал ему вице-президент, – а они в свою очередь координируют работу нескольких ведомств, включая ВВС, Государственный департамент, Федеральное управление авиации и ЦРУ.

«ЦРУ? – подумал Холлэнд, – почему ЦРУ?» Вопрос о согласии Исландии замаячил перед ним. Хватит с него бойких заверений.

– Сэр, у Исландии есть свое собственное правительство. Власти согласны с нашим появлением на их территории?

– Честное слово, я не знаю, капитан, – признался его собеседник. – И не думаю, что нам следует волноваться. Это я могу вам сообщить. У Исландии нет вооруженных сил, чтобы блокировать посадочную полосу, а наши ВВС уже готовы встретить вас. Они обеспечат дозаправку и техническое обслуживание, и вы сможете вернуться в США, в то место, которое мы выберем. Иными словами, мне кажется, мы решили проблему.

– Но предполагается ли для нас карантин по возвращении в Штаты? И если так, то на какой срок? Что мне следует говорить пассажирам? До Рождества осталось всего два дня.

На другом конце раздалось покашливание, показавшееся подозрительно нарочитым.

– Мы можем направить вас в Калифорнию, на базу ВВС Эдвардс, или в Нью-Мексико, на базу ВВС Холломан. ВВС, Красный Крест и Центр по контролю за заболеваниями в Атланте вырабатывают сейчас меры безопасности для всех. Им необходимо два дня наблюдений, и каждый, кто не заболеет за это время, сможет отправиться, куда захочет. Скажите им, что мы оплатим билеты и отправим их по домам первым классом. Я понимаю, что для многих это будет означать опоздание на Рождество, но мы делаем все, что в наших силах.

– Отпустят тех, кто не заболеет? А если заболеют все? Или многие? Они не отпустят нас, пока мы окончательно не выздоровеем. Этот так называемый двухдневный карантин может превратиться в две недели, или больше, и предполагается, что я должен сказать о двух днях?

– А что мы можем еще сделать, капитан? Другого выхода нет.

На несколько секунд на линии воцарилось молчание, пока Холлэнд обдумывал то, что не было произнесено вслух.

– То есть на самом деле они думают, что мы заражены.