Книга Эпик. Война Ассасина - Андрей Лавин

В преследующих нас бандитов стреляли, бросали гранаты, сыпались стулья, тумбы, тарелки, микроволновки. Кто-то умудрился выпинать с балкона старый холодильник. Не выдержав напора разъяренных горожан, бандиты отступили. Онотоле сдвинул берет на темя, вытер пот и шумно выдохнул.

— Честно, думал, капец нам придет. Буксирчик, ты как?

Пароход погудел и выпустил облачко дыма. Вроде, капитан в это время не касался никаких рычагов. Если мой мехапес содержит оцифрованное сознание сталкера, почему бы и Буксирчику не быть чем-то эдаким? Это фантастический мир, здесь возможно все.

Разогнав бандитов, мои почитатели смолкли и лишь с обожанием смотрели с балконов. Но не было гарантии, что среди них не затесался бандюк, готовый сдать меня с потрохами.

— Больно мне, больно! — вопил попугай из каюты.

Пока мы петляли по водным улочкам — путали следы, — я шагнул в каюту, где по Гудвину, скрипя когтями по металлу, лазал Горыныч, щелкал и чирикал. Присел на корточки. Попугай отвернулся, распушил хвост и крикнул правой головой:

— Жрать хочу.

— Прринимать пищу, пищу! — проговорила левая. — Будьте любезны. Кушать!

Так-так-так. Я сфокусировался на Горыныче.

Горыныч.

Тип: мутант.

Класс: уникальный.

Дополнительно:

выборочно дружелюбен человеку.

Наносимый урон: 20.

Н-да. Выходит, сие чудо в два клюва может насмерть заклевать нуба. На столе я обнаружил завернутый в пакет кусок хлеба, раскрошил на пол:

— Извини, дружище, другого пока нет.

Попугай слетел с головы Гудвина — его травмированное крыло то ли зажило, то ли он забыл, как сильно пострадал.

— И что мне с тобой делать, чудище двухголовое? — проговорил я, поднимаясь.

Склевав крошки, Горыныч спикировал мне на плечо и в две глотки сказал:

— Гер-р-рой!

Так, с попугаем на плече, я предстал перед Онотоле.

Он хмыкнул и промолчал.

Сначала мы держались настороженно, ожидая нападения, но позже немного расслабились, выплыв на озеро, где лодки попадались редко — это был глухой пригород. Далеко одна от другой, из воды торчали заброшенные высотки, оплетенные водными лианами.

Я понимал, что на таком приметном пароходе в город нам соваться нельзя, и желательно бы сменить транспорт, перед тем запутав следы. Онотоле был тоже не пальцем делан, долго кружил вокруг здания, озирался, наконец, пришвартовался к стене из жести, собранной из разных кусков и напоминающей лоскутное одеяло. Побалансировав на борту, ухватился за ручку, похожую на дверную, дернул ее на себя — открылось окошко, откуда выпала толстая ржавая цепь. Капитан зацепил ее за крюк на борту, который я поначалу спутал с якорем, и скомандовал:

— Ну что, Буксир, — домой? Спрятаться нам надо, Шад. А то наделали шуму!

Стал за штурвал, и пароход тронулся. По мере того как с диким скрежетом раскручивалась цепь, дверь из заплат поднималась. Попугаю скрежет не нравился, он то хрипло материл «гребаную дверь», то интеллигентно просил не скрипеть, а то пациентов разбудим.

Вскоре взору открылся огромный ангар с водой вместо пола. Во мраке я различил две моторные лодки у стены. Когда мы заплыли внутрь, Онотоле что-то дернул, дверь опустилась, и воцарилась темнота.

— Стррррашно! — сообщил Горыныч и сильнее сжал когти на плече, я почесал ему шею, чтоб ободрить.

Затрещали и включились прожекторы под потолком. Я задрал голову и восхитился проделанной здесь работой: перекрытия, между этажами были разрушены. От них остались только прутья арматуры, к которым крепились железки, поддерживающие шиферную крышу. Получился идеальный гараж для пароходика.

— Буксир придется оставить. У меня тут еще лодки, о них мало кто знает. Поедем на синей. Тебе долго тут торчать нельзя. И активируй анонимность, она всегда слетает, когда включаешь стелс.

Я воспользовался его советом и подумал, что для Онотоле, непися, игровые понятия так же привычны, как для меня — смена дня и ночи, ветер и дождь. Способность некоторых людей к стелсу входит в картину его мира…

Пообвыкнув, Горыныч слетел с плеча и устремился к потолочным балкам.

— Спасибо. Я твой должник.

— Спасибо, пррриходите завтррра! — отозвался попугай.

Онотоле махнул рукой, скривился:

— Да ладно. Ты стреляешь их — мне приятно. Они убили Анну, мою красавицу. Она долго умирала. Когда я приехал, она была еще жива и даже не замечала, что ранена, потому что сын тоже… — он помассировал виски и замолчал.

— Не рассказывай. Я понял.

Но, похоже, Онотоле меня не слышал. А может, слышал, просто ему было необходимо излить душу.

— С тех пор живу по инерции. А раньше сколько ездил! Где вода есть, там и ездил. И в Бучаче жил… Какие там бои бурунов, ууу! Я хорошо в бурунах смыслю. Сам их ловил для боев и целое состояние на них поднял, но потом поссорился с местным доном и уехал в Нерезиновск. Только там можно было спрятаться и переждать. Нерезиновск реально безразмерный. Его еще называют Фантомным городом. Там возникают целые районы, населенные мертвецами. Денег в нем крутится немерено, потому что много ценного можно найти. Артефакты, которые больше нигде не встречаются. Но и опасно, хотя мне не из-за того не понравилось. Мертвяков толпы, все куда-то спешат, злые… И с мертвяками лучше дел не иметь. А потом там настоящая война завязалась, люди мертвецов выжить захотели. Ну, я и снялся. На Острове зависал годок, затем — в Металлогорске. Воняет постоянно, все кашляют, больные, чахлые. Там с Аннушкой и познакомился. Переехал сюда, сына родил. Зря, видимо. В смысле, переехал зря, — он уставился на свои мозолистые руки. — Я ведь умер вместе с ними и радуюсь только, когда сдыхает кто-то из бандитов. А что Усака твой пет убил, то отдельная радость. Вот уж дрянь-человек был.

Его рокочущий голос умножался эхом и гудел, затихая, а я слушал, понурившись. Наконец вскинул голову и сказал:

— Тут собираются обосноваться мои друзья. Барсы. Слышал о таких? Думаю, вы сработаетесь. А потом можно подумать о том, чтобы поднять восстание против бандитов. Я пока ничем не могу помочь, самому выжить бы.

— Ладно, что-то я разоткровенничался. Нам дело надо делать. Посоветовал бы не светиться и ехать прямиком к друзьям. Ты один, врагов — легион. Где твои Барсы обосновались?

— Не знаю. Мы на связи.

Пришлось связываться с Ливси, говорить, что я освободился и скоро буду. Хил продиктовал адрес. Я повторил для Онотоле:

— Улица Сорок вторая водная, строение пятьдесят.

— А-а-а, кажется, знаю. Современный район, там одни баржи и плавучие здания. Находится на другом конце города. Надо попотеть, чтоб добраться, не привлекая внимания.