Книга Проклятие Гиацинтов - Елена Арсеньева

За некоторое время до описываемых событий

— Почему ты хохочешь? — с досадой буркнул Микка, вытирая пот со лба. — Ну что тут смешного?

И с обиженным выражением уставился в окно.

Лерон попыталась взять себя в руки, но ничего не могла поделать: ее так и трясло от беззвучного хохота. бог ты мой! Какое же лицо у Микки!.. Интересно, когда этот парень — родившийся, между прочим, в деревне! — в последний раз ездил в поезде? Нет, в поезде, конечно, он ездил, может, и недавно — но только в СВ, конечно. А вот в электричке?.. Судя по его оскорбленному виду, он и думать забыл, что в поезде можно не только удобно сидеть или лежать в прохладном, кондиционированном, уединенном купе, а стоять впритирку друг к другу в душном вагоне, набитом людьми, без преувеличения, как бочка — селедками. Поверху гулял сквозняк — ветер врывался в открытые окна, — а между прижатыми друг к другу телами не было никакого зазора. Светлая рубашка Микки постепенно темнела в подмышках, и Лерон начала ощущать легкий запах его пота, пробивавшийся сквозь душный, словно бы угарный аромат мужского парфюма. Микка давно уже снял пиджак и прижал его локтем, так же, как и Лерон сняла джинсовую курточку, которую надела в дорогу, а потом прихватила в электричку. Ну и зря, надо было бросить ее в машине, где они оставили все вещи. Куртка мешает, держать ее неудобно, в кармане что-то лежит, то ли камень, то ли что-то еще, не поймешь, и это что-то вжимается в бок, в руку — как ни возьмешь курточку, никак ее не пристроить, вдобавок, когда Лерон попыталась перехватить ее поудобнее, Микка недовольно свел брови, потому что она нечаянно попала ему локтем в живот.

Когда они садились в Савельках, в вагоне было тесно, конечно, но все-таки какое-то подобие свободы там ощущалось. Но уже на следующей станции, Парамонтово, началось настоящее столпотворение, которое только усиливалось с каждой новой остановкой.

Вечер воскресенья. Дачники возвращаются в город!

Сначала Микка и Лерон, стоявшие в самой середине вагона, чувствовали себя относительно комфортно. Народ давился у дверей. Но вскоре самые сообразительные начали пробиваться к середине, и вот Лерон плотно притиснули к Микке. Какой-то плотный мужчина (Лерон его не видела, но чувствовала мощные мышцы) стоял сзади, и, чтобы не прижиматься к его горячему телу, Лерон прижималась к мужу. Микку тоже притискивал к ней стоявший за его спиной высокий парень с озорными зелеными глазами. Парень пару раз подмигнул Лерон, но она отвела взгляд и старалась больше не смотреть на него.

Вот еще! Небось она рядом с собственным мужем стоит — не до того, чтобы посторонним глазки строить!

Станция Случаево. Казалось, больше в вагон войти никто не сможет, но это только казалось. Теперь стоявшие в середине были стиснуты не меньше, чем те, кто находился в дверях и в тамбурах. Народ был опытный, понимающий, что жаловаться на тесноту бессмысленно, да и некому: и ее, и духоту следует просто пережить, стиснув зубы, уйдя в свои мысли, отрешившись от реальности. Так время пройдет быстрее.

Лерон думала о городе. Что ждет ее в квартире, где она будет жить, в семье, к которой теперь станет принадлежать? Торговля женским бельем… найдется ли ей место в этом бизнесе? Или удастся устроиться на работу в библиотеке? Все-таки у нее диплом. В городе много библиотек…

Мужчина, стоявший сзади, чуть повернулся, качнулся, и Лерон оказалась немного сдвинута в сторону. Теперь она прижималась к Микке не всем телом, а только наполовину. Бедром она ощущала его бедро и невольно елозила по нему. Одна грудь ее скользила по груди Микки, другая… Лерон смутилась, обнаружив, что другая трется о предплечье какого-то мужчины лет сорока пяти — темноволосого, уже седеющего, не слишком высокого и широкоплечего, но с прекрасно развитыми бицепсами. У него было хмурое, неприветливое лицо с резкими чертами. Пожалуй, его можно было бы назвать красивым, но слишком жестокой, слишком агрессивной была эта красота. На мгновение Лерон показалось, что она его видела раньше. Но, конечно, этого никак не могло быть, откуда у нее знакомые среди такой публики? На нем была полосатая майка, вроде тельняшки без рукавов, причем парфюмом он не то что не злоупотреблял, но вроде бы даже и не знал о его существовании. «Шторм» — было вытатуировано на его левом предплечье.

Что это? Имя? Кличка? Наверное, какой-то зэк бывший.

Лерон попыталась было отвернуться, но толчками ее все больше отводило от Микки и все крепче притирало к этому человеку. И не сразу до нее дошло, что толчки вагона не так уж и виноваты в происходящем: окружившие ее мужчины сознательно двигались так, чтобы тереться о ее тело своими телами. Она испуганно поглядела на Микку, но тот ничего не замечал: смотрел в окно, погруженный в свои мысли.

Лерон попыталась рвануться, но не смогла: плотные мускулистые мужики взяли ее в настоящее кольцо. И это еще бы ничего, но она вдруг ощутила, что чьи-то руки поднимают ей сзади юбку…

Пересохло в горле от возмущения! Лерон уже открыла было рот, чтобы закричать, как вдруг что-то острое воткнулось ей в бок. Вроде бы чуть-чуть кольнуло, но очень чувствительно. И темноволосый Шторм, перехватив ее испуганный взгляд, угрожающе прищурился: молчи, мол!

Боже мой… да ведь это, наверное, нож! Ей под ребро приставлен нож!

И тут же Микка, словно почувствовав ее взгляд, повернул голову. Заметил выражение ее лица, дернулся было к ней — и замер, вмиг побледнев. Лерон не видела, не могла ничего видеть за окружившими ее мужчинами, но она почувствовала, безошибочно догадалась: Микка тоже напоролся на нож. Его заставили остановиться. Вокруг них шайка… зэки… с оружием!

Что делать? Кричать? Да Лерон и Микку просто прирежут, и никто не придет на помощь, потому что если эти все вооружены, то остальные — безоружны. Здесь ведь кругом — дачники, «овощи», занятые только собой и своими садово-огородными проблемами: прошел дождь или нет, подключили воду или нет, дали свет или нет, появился колорадский жук или нет… И даже если народ начнет возмущаться, эти негодяи проложат дорогу к выходу своими ножами. А может быть, у них и пистолеты есть.

Микка и Лерон неподвижно смотрели друг на друга, а между тем человек, прижавшийся к Лерон сзади, уже не просто поднял юбку и тискал ее ягодицы, но и стягивал с нее трусики. Лерон снова попыталась рвануться — и снова ощутила острие ножа под ребром.

Она замерла. Микка тоже стоял, будто аршин проглотив.

Чужие руки раздвинули ягодицы Лерон, и она ощутила прикосновение жесткого пальца. Дернулась в отчаянии.

— Только пикни, убью, — послышался почти неразличимый шепот.

Она снова замерла.

Между тем на лице Шторма мелькнула насмешка. Он чуть переместился и подтолкнул вперед Микку. Теперь они с Лерон снова оказались притерты друг к другу. Лерон ощущала животом живот мужа и застежку его брюк. И тут же она почувствовала движение чьих-то рук на своем животе. Попыталась отпрянуть, но там, сзади, в нее втискивался ужасный палец, причиняя унизительную боль. Лерон напряглась, замерла.