Книга Трафальгар стрелка Шарпа - Бернард Корнуэлл

– Он также велел высечь меня, милорд.

За столом воцарилось молчание. Только леди Грейс, которая гладила своими тонкими пальцами шрамы на его спине, знала, что Шарп был подвергнут телесному наказанию. Остальные удивленно взирали на прапорщика, словно он оказался морским чудовищем, которого сети вытащили из морских глубин.

– Вас пороли? – изумленно промолвил майор Далтон.

– Две сотни плетей, – отвечал Шарп.

– Уверен, наказание было заслуженным, – довольно заметил лорд Уильям.

– Я так не думаю, милорд.

– Перестаньте, – нахмурился его светлость. – Все так говорят. Верно, Фазакерли? Вам приходилось встречать преступника, который признался бы в своей вине?

– Никогда, милорд.

– Наверное, боль была адской, – сочувственно покачал головой лейтенант Тафнелл.

– Дисциплина! – провозгласил лорд Уильям. – Без нее вы не выиграете ни единого сражения, а телесные наказания – основа дисциплины.

– А вот французы обходятся без плеток, – тихо промолвил Шарп и поднял глаза на путаницу материи и снастей над головой, – и тем не менее вы утверждаете, что они могут в два счета расправиться с нами, милорд.

– Все дело в количестве, Шарп. Офицер должен хотя бы уметь считать.

– Я умею считать до двух сотен, – с невинным видом заметил Шарп и тут же получил сильный пинок ногой под столом.

Трапезу завершали сухофрукты, затем мужчины выпили бренди, и Шарп отправился вздремнуть в гамак, который подвесил на рангоутные деревья, что тянулись вдоль верхней палубы. Ему снились сражения. Во сне Шарпа преследовал громадный индиец с копьем. Просну лея он в поту. Солнце уже село. Шарп знал, что не увидит Грейс до наступления темноты, когда весь корабль, кроме вахтенных, уснет, только Брейсуэйт будет выглядывать и подслушивать во тьме. Что же делать с этим секретарем? Шарп решил, что не станет тревожить Грейс рассказом о стычке с Брейсуэйтом.

Он перекусил на нижней палубе и, когда стемнело, поднялся наверх. Придется ждать, пока лорд Уильям доиграет в свой вист или в нарды, примет лауданум и провалится в сон. Шарп остановился между грот-мачтой и переборкой, которая поддерживала передний край шканцев. Здесь, опасаясь лишних глаз, он обычно прятался до прихода Грейс. Когда она появлялась, Шарп брал женщину за руку и вел в тёплую вонь нижней палубы. Там на его узкой койке они припадали друг к другу, словно утопающие, – с жадностью, которая удивляла их самих. Даже от мыслей о возлюбленной у Шарпа начинала кружиться голова. Он был ослеплен, одурманен, опьянен своей страстью.

Шарп ждал. Скрипели снасти. Мачта едва заметно кренилась под порывами ветра. Вахтенный офицер мерил шагами шканцы, рулевой поворачивал штурвал, скрипел штуртрос. В вышине над ним на ветру бился флаг, борта судна вспенивали волны, а Шарп все ждал. Он вглядывался в далекие звезды, и они напоминали ему огни далекого бивуака. Словно в небе на привал расположилась громадная армия.

Шарп закрыл глаза, желая, чтобы возлюбленная поскорее пришла и чтобы это путешествие никогда не кончалось. Он мечтал о том, чтобы они вечно любили друг друга под этими звездами на корабле, который плыл бы по бесконечному морю. Шарпу хотелось забыть о том, что, когда «Каллиопа» пристанет к берегу, они расстанутся. Она отправится в дом своего мужа в Линкольншире, а Шарп – в Кент, где присоединится к новому полку.

Дверь отворилась, и появилась Грейс, закутанная в широкий плащ.

– Иди за мной, – прошептала она.

Шарп хотел спросить, что случилось, но в голосе Грейс ему почудилась тревога, поэтому он позволил ей взять себя за руку и повести наверх. Стояла непроглядная тьма – после девяти на корабле запрещалось жечь огни.

– Я видела, – прошептала Грейс, – как Полман направился в обеденную залу.

Рискуя попасться на глаза вахтенному офицеру и рулевому, они поднялись на бак, и леди Грейс показала на потолочное окно, из которого в нарушение приказа капитана лился слабый свет.

Крадучись, словно шаловливые дети, Шарп и леди Грейс приблизились. Из окна слышались голоса. Леди Грейс нагнулась, затем отклонилась назад и прошептала на ухо Шарпу:

– Они здесь.

Шарп последовал ее примеру и, наклонившись над окном, увидел внизу три склоненные над картой головы. Две принадлежали Кромвелю и Полману. Неожиданно Полман выпрямился, и Шарп отпрянул назад. Сквозь открытое окно вился дымок сигар.

– Morgen friih, – произнес по-немецки голос, который принадлежал не германцу Полману, а таинственному незнакомцу. Шарп снова наклонился вперед. Теперь он узнал говорившего. Это был слуга Полмана, утверждавший, что по национальности швейцарец.

– Morgen friih, – повторил Полман.

– Никогда нельзя быть уверенным до конца, барон, – произнес Кромвель.

– Вы все сделали правильно, друг мой, поэтому я уверен, завтра все пойдет как по маслу, – отвечал Полман.

Раздался звон бокалов. В окне показалась рука, Шарп и леди Грейс отпрянули назад. Окно затворили, и мгновением позже Шарп услыхал, как Кромвель распекает рулевого на шканцах.

– Придется подождать наверху, – прошептала леди Грейс.

Они скользнули в узкий проход между сигнальной пушкой и гакабортом и припали друг к другу в долгом поцелуе. И только спустя некоторое время Шарп спросил, что означают те слова по-немецки.

– Завтра утром, – перевела Грейс.

– Первым их произнес слуга Полмана. Разве слуги пьют вместе с господами? К тому же я слышал, как он изъяснялся по-французски, а сам клянется, что швейцарец.

– Швейцарцы, любимый, —улыбнулась леди Грейс, – говорят по-немецки и по-французски.

– Правда? – удивился Шарп. – А я-то думал, что по-швейцарски. – Она рассмеялась. Шарп упирался спиной в планшир, а Грейс сидела у его ног. – Возможно, они имели в виду, что хотят повернуть на запад? Мы плывем на юг уже четыре дня.

– Куда нам спешить, – вздохнула она. – Ах, как бы мне хотелось, чтобы это плавание никогда не закончилось! – Грейс поцеловала Шарпа в нос. – Сегодня за ужином ты был отвратительно груб с Уильямом.

– Вот уж нет! Мне пришлось держать язык за зубами, – отвечал он, – зато теперь моя голень – один сплошной синяк. – Шарп прикоснулся к ее щеке, восхищаясь тонким очерком скул. – Хоть он и твой муж, любовь моя, но порой мелет такую чушь! Обучать офицеров латыни! Какой прок от этой латыни? Леди Грейс пожала плечами.

– Если враг захочет убить тебя, Ричард, кого ты призовешь в защитники? Образованного джентльмена, толкующего Овидия, или неотесанного головореза размером со шкаф?

Шарп сделал вид, что размышляет над ее словами.

– Если ты так рассуждаешь, то, пожалуй, выберу ка я этого… приятеля Овидия. – Леди Грейс рассмеялась. И снова Шарп подумал, что эта женщина рождена для радости, а не для печали. – Я скучала по тебе, – прошептала она.