Книга Дневник эгоистки, или Мужчины идут на красное - Юлия Шилова

Жора встал, подошел к кровати и хотел было начатьраздеваться, но я толкнула его теперь уже на кровать и обратила внимание на то,что дед до такой степени пьян, что с трудом держится на ногах. Непонятнотолько, как в таком состоянии он еще может чего-то хотеть. Посмотрев напытающегося снять штаны деда, я подошла к тумбочке, достала из нее пистолет,злорадно улыбнулась и с вызовом в голосе произнесла:

– Послушай, старый сутенер, а ты знаешь, что ты никогда несможешь вступить со мной в близость?! Мое тело – это моя собственность! Я егоникогда не продавала и продавать не собираюсь.

Жора спустил штаны до колен, пристально посмотрел напистолет и застыл без движения. Его глаза стали ледяными.

– Не будь дурой и положи пистолет.

– Не положу.

– А ты им хоть пользоваться умеешь?

– Соображу как-нибудь.

Я умела пользоваться оружием. Иногда я заходила в тир,стреляла и получала от этого настоящее удовольствие. Сняв пистолет спредохранителя, я приложила палец к губам и дала понять Жоре, чтоб он молчал.

– Не вздумай кричать и звать на помощь. Никто не успеет сюдаприбежать, потому что я сразу же тебя шлепну. Понял?

Жора судорожно кивнул и раскраснелся. Было нетруднодогадаться о том, что у него поднялось давление.

– Вроде такой битый жизнью старый сутенер, а попался, каклох. Неужели тебя не учили, как нужно обращаться с оружием? Разве можно бросатьего где попало? Или у тебя так сильно сработал инстинкт, что ты совершенно неподумал о том, что себя нужно обезопасить? Да ты спускай штаны до конца. Что тына полпути остановился?

Дед лежал неподвижно и не произносил ни единого звука.Посмотрев на его достоинство, сморщенное то ли от страха, то ли от чрезмерногоупотребления алкоголя, я направила на него пистолет и ухмыльнулась.

– Послушай, может быть, тебе яйца отстрелить, чтобы тебебольше никогда и ничего не хотелось?!

– Не нужно, – взмолился перепуганный дед и хотел былонатянуть свои штаны, но я жестом дала ему понять, что не надо это делать.

– Оставь, как есть. А зачем тебе яйца?

– Как зачем? – опешил испуганный Жора.

– Для какой они тебе цели нужны?

– Пригодятся…

– А может, нет? Может, их на органы пустить, или твоивонючие яйца не интересуют никого даже бесплатно?! Скрепи руки в замок и суньих под поясницу.

– Зачем?

– Если ты будешь задавать лишние вопросы, то я мигомподстрелю твои яйца.

– Если Саша с ребятами услышат выстрелы, то они тебя живьемзакопают.

– А мне уже терять все равно нечего. Какая разница, живьемзакопают или на органы продадут!

– Я же пообещал похлопотать за тебя.

– Ты лучше сейчас хлопочи за себя. Делай, как я сказала.

Жора сунул руки под поясницу и посмотрел на меняперепуганными глазами.

– Хоть малейшее движение – и я стреляю, не раздумывая ниединой секунды.

Подойдя к изголовью кровати, я остановилась и еле слышноспросила:

– Страшно?

– Будь хорошей девочкой и положи пистолет.

Это были последние слова, которые произнес испуганный дед,потому что я со всей силы ударила его пистолетом по голове в надежде на то, чтоон обязательно потеряет сознание. Мне показалось, что дед его уже потерял, но яеще не была в этом уверена и поэтому, схватив лежащую на постели подушку,накрыла ею лицо старого сутенера. Сначала я хотела выстрелить через подушку емупрямо в голову, подумав о том, что такой выстрел будет намного глуше. Но затемя бросила пистолет на пол и прижала подушку к лицу мужчины так сильно, что отперенапряжения почувствовала сильную боль в руках. Мне казалось, что ещенемного – и дед придет в себя. Тогда он начнет сопротивляться, и мне нужнобудет как можно быстрее поднять пистолет с пола. Я давила на подушку всесильнее, и мне казалось, что в любую минуту Жора может очнуться. Но моиожидания не подтвердились. Жора не дергался, не шарил руками по простыне и дажене пытался дать мне отпор. Он затих, не шевелился и не издавал ни единогозвука. Мне хотелось откинуть подушку, но я решила немного подождать. Вдруг Жораспециально затих, ждет, когда я потеряю бдительность, для того чтобы нанестимне сокрушительный удар.

Выждав еще минуту и убедившись в том, что дед неподвижен, яосторожно убрала с его шеи подушку. Передо мной предстало посиневшее, добезобразия страшное лицо, искаженное гримасой. На правом виске виднелась ранка,из которой выступали капельки крови. Именно по этой височной области пришелсяудар пистолетом. Я и сама не знала, как все это произошло. То ли Жора умермгновенно от сильного удара в висок, а может, после него он был еще жив и всеголишь временно потерял сознание. Но в себя он так и не смог прийти, потому что язадушила его подушкой. Для того чтобы убедиться, что Жора мертв и больше непредставляет для меня хоть какой-то опасности, я, перебарывая своюбрезгливость, взяла его руку, чтобы нащупать пульс, но вскоре поняла, что этобесполезно.

Прикрыв обезображенное лицо деда подушкой, я поднялапистолет с пола и стала обдумывать свое положение. Меня не испугало то, чтотолько что я убила человека. Скорее наоборот, я подумала, что все прошло оченьдаже удачно, без громких выстрелов и криков. Мне повезло: Жора умер тихо ибыстро. Никто ничего не услышал и ни о чем не подозревает. Теперь нужно былокак-то сбежать из этого дома, и сделать это было необходимо так осторожно,чтобы остаться незамеченной и живой.

Сейчас я хотела ЖИТЬ так, как никогда не хотела раньше. Яверила в то, что смогу все преодолеть и выбраться отсюда.

Приоткрыв дверь, я прислушалась к тому, что происходиловнизу, и, услышав мужские голоса, вновь зашла в комнату.

– Чертовщина какая-то.

Постояв у единственного окна с решеткой, я пришла кнеутешительному выводу, что выбраться из дома я смогу только через входнуюдверь, и тихонько, буквально на цыпочках, вышла в коридор. Я увидела еще однудверь, осторожно ее приоткрыла, обвела пустую комнату все тем же грустнымвзглядом, постояла у окна, на котором также была решетка, и сразу же обратилавнимание на стоящий напротив коттедж. Несмотря на то что участки разделялдовольно высокий забор, хорошо просматривались окна второго этажа, закрытыеплотными шторами, но все же видно было, что в доме горит свет. Значит, пососедству кто-то есть, и это вселяло надежду.