Книга Скверный маркиз - Барбара Картленд

— О чем вы таком говорите? Какая служба? Какое занятие? Вы в моем доме, у меня в гостях, так почему бы вам не остаться здесь? — спросил маркиз нетерпеливо.

— Это совершенно исключено! — с горячностью воскликнула Орелия, и локоны ее в свете пламени дрогнули. — Ее сиятельство объяснила мне, какой обузой я стану для вас и для Кэролайн, если не выйду замуж. И Кэролайн опасается, что все ее знакомые станут относиться ко мне как к бедной родственнице. Она очень заботится о хорошем тоне. Бонтон ее очень волнует! Однако я… не собираюсь оставаться здесь, милорд, и никогда не собиралась! Я не брошу тень на свою кузину…

— Позвольте мне сказать сначала следующее… — Голос маркиза, когда она замолчала, наполнился теплотой, стал мягче, сердечнее. — Вы всегда желанный гость в моем доме, вы ни в коем случае не можете быть для нас ни обузой, ни бедной родственницей, я преисполнен к вам всяческого уважение и почтения, прошу вас поверить мне!..

Орелия зарделась:

— Спасибо, милорд, вы очень добры, что это сказали, хотя я и понимаю, что спустя недолгое время это уже будет не так. — И она легонько вздохнула. — Кэролайн права, я действительно окажусь на положении бедной родственницы, а кроме того, вам же захочется остаться наедине с Кэролайн…

— Вы так говорите, словно уже тщательно распланировали на будущее всю свою жизнь и нашу…

Странно, но слово «нашу» в его устах задело Орелию. А маркиз, не заметив этого, продолжал:

— Если вы не хотите идти замуж за Ротертона, это ведь не означает, что не появятся возле вас другие мужчины! Господи милостивый, девочка, да вы смо тритесь в зеркало? Неужели вы не понимаете, что всегда будут мужчины, которые захотят быть с вами рядом, захотят завладеть вами?

Голос маркиза, как показалось Орелии, почему-то стал неожиданно резким и напряженным, словно он приготовился высказать какой-то протест самому себе, и она поспешила ему ответить:

— Может быть, вы и правы, милорд. Да, возможно, однажды и у меня появится любимый человек. Но сейчас я не желаю выходить замуж. Ни за лорда Ротертона, ни за кого-то еще, кто бы он ни был… Я столько пережила за последнее время, я потеряла двух очень близких мне людей и должна пережить эти утраты…

— Да, я вас понимаю… Тем более что это близкие люди. Когда умер мой отец, он простудился и не выдержал последовавшей за тем лихорадки, то, хоть и не был мне особенно близок, хм… скорее наоборот… но тогда — мне было девятнадцать лет, сколько и вам сейчас — я страдал, по-своему, но страдал… Однако жизнь идет дальше, а если вы не найдете такого человека, о котором я говорю, что же вас ожидает?

— У меня есть планы на будущее, но, если позволите, ваше сиятельство, я бы не хотела сейчас о них говорить. Единственное, чего я хочу, так это уехать домой и таким образом вырваться из неразберихи и путаницы отношений, в которую против своей воли попала… Вот, пожалуй, и все… Вы разрешите мне теперь удалиться?

— Неужели вы думаете, что я позволю вам уйти из моего дома, да еще в такой час, и оказаться на улицах города одной и совершенно беззащитной? Наверняка вы не задумывались над тем, как опасен Лондон, если вам взбрело в голову ночью пойти одной по его улицам! Их так много! Они так запутаны… А еще переулки, дворы… вы забыли о них? Ну конечно, вы же передвигались по Лондону только в карете… Но переулки, дворы — это самое надежное место, где могут скрываться воры, убийцы и другие преступники, которые не пощадят ни вашей молодости, ни исключительной красоты — они вовсе не ценители прекрасного в такой его форме, увы!.. А незнакомые люди ничем вам не помогут, если вы попадете в беду, не накормят вас, не предложат одежду… в деревне с этим намного проще, там все знают друг друга и готовы протянуть руку помощи… а тут вы легко можете погибнуть, и никто не узнает, где это случилось, когда и почему…

— Ой, как страшно вы говорите! Просто мурашки по коже… Да, я кое-что знаю о Лондоне неприятное… И, наверное, вы совершенно правы… Но ведь мне надо только дойти до остановки дорожных карет на Пикадилли! — вздохнула Орелия, впечатленная всей этой картиной и мрачными перспективами на исход задуманного ею опасного предприятия. И представила себя с откушенным носом — были известны такие случаи при убийствах — на зловонном дне темной Темзы… — Дорогу я хорошо знаю… — отчего-то слабым вдруг, жалобным голосом добавила она и поежилась.

— В таком случае вы должны мне кое-что обещать!

— Что же?..

— Что вы, единожды совершивши такую глупость, какую собираетесь совершить сейчас на моих глазах, никогда больше не попытаетесь повторить ее! Допустим, сейчас я могу проследить за вами… А в будущем, если у вас возникнут какие-то неприятности, если что-нибудь с вами случится, если вас напугает кто-то — смело приходите ко мне, и, клянусь, я сумею вас защитить!

Орелия удивленно — а точнее будет сказать, ошарашенно — взглянула на маркиза, и не только из-за этих его слов, нет! Ее поразило, с какой силой и искренностью он произнес их. Так маркиз еще никогда с ней не говорил — он не поддразнивал ее, не насмехался над ней, не был циничен… Его слова, казалось, вырвались из самого сердца!

Он наклонился к ней — так, что его лицо было совсем близко. Их глаза встретились, и оба почувствовали нечто странное, невыразимое словами. Он как будто взял ее в плен своим взглядом, и ей хотелось остаться в его власти, таким завораживающим и магнетическим был этот взгляд. Он словно завладел ее душой, она не могла от него оторваться… Но тут на каминную решетку упал уголек, и этот звук заставил их вздрогнуть, хрупкое волшебство рассеялось и улетучилось. Орелия отвернулась, для чего, правда, ей потребовалось почти сверхъестественное усилие…

— Обещайте же мне, — повторил маркиз до странности изменившимся голосом.

— Обещаю…

— И… Вы все же останетесь в моем доме, — властно заявил он после этого. — А я поговорю с лордом Ротертоном. Больше он вас не потревожит, клянусь. Я сообщу также ее сиятельству, что проблема, связанная с ним, безоговорочно решена. И, Орелия, попытайтесь развеселиться! Весь бомонд только и делает, что жужжит о вашей красоте, прелести и обаянии…

— О моей красоте и моем обаянии? — смутилась Орелия.

— Неужели же вы действительно так скромны? — В голосе маркиза снова зазвучала так знакомая ей нотка насмешки. Она прикусила губу.

— Я… просто не думала, что… меня вообще… кто-то заметил…

Он взглянул на нее с едва заметной усмешкой — на ее локоны, сияющие в отблесках огня, порозовевшие щеки, в ее потемневшие, но уже не такие тревожные, как некоторое время назад, глаза, хотя взгляд их был еще пугливым и настороженным…

— Вы очень хороши, Орелия, — каким-то бархатным голосом проговорил маркиз, — неужели вы до сих пор этого так и не поняли?

— Вы… на самом деле… так… считаете? — спросила она с горячим волнением.

— Да, так я и считаю… Вы несравненно прекрасны…

Орелии очень хотелось взглянуть на него, но она внезапно ощутила странную робость и перевела взгляд на огонь. Опять между ними повисло молчание.