Книга Короче говоря - Джеффри Арчер

— Конечно, нет, — улыбнулся Джон. — Я им наслаждаюсь.

— Тогда будем надеяться, что хотя бы часть моего успеха достанется и тебе — на той стезе, которую ты выберешь.

— Будем надеяться, — согласился Джон, не зная, что ещё сказать.

Робин наклонился к нему и понизил голос.

— Ты не одолжишь мне один фунт? Конечно, я потом верну.

— Конечно.

Джон улыбнулся — по крайней мере, некоторые вещи никогда не меняются. Всё началось несколько лет назад с шестипенсовика на детской площадке и закончилось десятью шиллингами на выпускном вечере. Теперь он попросил фунт. В одном Джон был твёрдо уверен: Робин никогда не вернёт ни пенса. Не то чтобы Джон жалел денег для младшего брата — в конце концов, скоро они наверняка поменяются ролями. Джон достал бумажник, в котором лежали две банкноты по одному фунту и обратный билет на поезд в Манчестер. Он вытащил одну банкноту и отдал Робину.

Джон хотел задать ему вопрос о другой картине — полотне маслом под названием «Бараббас в аду», — но брат уже отвернулся и направился к матери и восхищённым поклонникам.

После окончания Манчестерского университета Джона сразу же пригласили стажёром в фирму «Рейнолдс и К0», а Робин к тому времени переселился в Челси. Его мать говорила Мириам, что квартира небольшая, но зато в самом фешенебельном районе города. Правда, она умолчала, что ему приходится делить её с пятью другими студентами.

— А Джон? — поинтересовалась Мириам.

— Он работает в Бирмингеме, в компании, которая производит автомобильные покрышки, ну или что-то в этом роде, — ответила она.

Джон жил в меблированных комнатах на окраине Солихалла, в самом убогом районе города. Ему было там удобно, потому что дом находился рядом с заводом, куда он должен был приходить ровно в восемь утра каждый день с понедельника по субботу, пока работал стажёром.

Джон не докучал матери подробностями работы компании — ведь производство покрышек для автомобильного завода в соседнем Лонгбридже не идёт ни в какое сравнение с яркой, насыщенной жизнью художника-авангардиста, обитающего в богемном Челси.

Хотя он редко встречался с Робином, когда тот учился в школе Слейда, он всегда приезжал в Лондон на выставки, которые устраивались в конце года.

На первом курсе студентам предложили выставить две свои работы, и Джон признался — только самому себе, — что картины брата ничуть его не трогают. Однако он понимал, что почти не разбирается в искусстве. Когда критики разделяли мнение Джона, мать объясняла это тем, что Робин опережает своё время, и уверяла, что скоро его ждёт мировое признание. Она также обратила внимание, что обе картины были проданы в день открытия выставки, и предположила, что их приобрёл известный коллекционер, которому достаточно одного взгляда, чтобы понять — перед ним работа талантливого художника.

Джон перекинулся с братом лишь несколькими словами, так как Робин постоянно общался со своей компанией. Однако когда Джон в тот вечер возвращался в Бирмингем, в его кошельке недоставало двух фунтов.

В конце второго курса Робин выставил две новые картины на ежегодной выставке — «Вилка и нож в пространстве» и «Муки смерти». Джон стоял в нескольких шагах от полотен и по выражениям лиц тех, кто остановился посмотреть на работы его брата, с облегчением понял, что они испытывают такое же недоумение и бросают не менее озадаченные взгляды на две красные точки, которые в первый же день появились рядом с его картинами.

Мать он обнаружил в дальнем углу зала. Она объясняла Мириам, почему Робин не получил приз за второй курс. Хотя её восхищение работами Робина не угасло, Джону показалось, что с тех пор, как он видел её в последний раз, она сильно постарела.

— Как у тебя дела, Джон? — заметив его, поинтересовалась Мириам.

— Меня назначили стажёром управляющего, тётя Мириам, — ответил он, и в этот момент к ним подошёл Робин.

— Поужинаешь с нами? — предложил Робин. — Познакомишься с моими друзьями.

Джон был тронут, пока перед ним не положили счёт за всех семерых.

— Совсем скоро у меня будет достаточно денег, и я поведу тебя в «Ритц», — заявил Робин после шестой бутылки вина.

Возвращаясь домой в Бирмингем в вагоне третьего класса, Джон радовался, что купил обратный билет заранее, потому что после того как он одолжил брату пять фунтов, в его кошельке было пусто.

В следующий раз Джон встретился с Робином только на церемонии вручения дипломов. Мать настоятельно просила его приехать, так как должны были объявить всех призёров, и до неё дошли слухи, что среди них — Робин.

Когда Джон приехал, выставка уже началась. Он медленно прошёлся по залу, восхищаясь некоторыми полотнами. Он долго стоял перед последними работами Робина. Не было никаких указаний на то, что он завоевал один из первых призов — он не был даже «особо отмечен». Но в этот раз — и, возможно, это было самое важное — красных точек тоже не было видно. Джон подумал, что ежемесячное пособие матери больше не поспевает за инфляцией.

— У судей свои любимчики, — пояснила мать, когда он подошёл к ней. Она сидела в одиночестве и, казалось, постарела ещё больше с их последней встречи. Джон кивнул, чувствуя, что сейчас неподходящий момент сообщать ей о своём новом повышении.

— Тёрнер не получил ни одной награды, когда был студентом, — только и сказала она и больше не касалась этой темы.

— И что теперь собирается делать Робин? — поинтересовался Джон.

— Он переезжает в мастерскую в Пимлико. Там он будет вращаться в своём кругу — это очень важно, когда делаешь себе имя.

Джон не стал спрашивать, кто будет оплачивать квартиру, пока Робин «делает себе имя».

Когда Робин пригласил Джона поужинать вместе со всей компанией, он отказался под предлогом, что ему нужно возвращаться в Бирмингем. Прихлебатели сникли, но быстро приободрились, когда Джон вытащил из бумажника десятифунтовую купюру.

После окончания колледжа братья редко встречались.

Однажды, лет через пять, Джона пригласили в Лондон выступить на съезде Конфедерации британской промышленности, посвящённом проблемам автомобилестроения. Он решил сделать сюрприз брату и пригласить его на ужин.

После закрытия конференции Джон взял такси и отправился в Пимлико. Внезапно его охватило беспокойство от того, что он не предупредил брата о своём приезде.

Когда он поднимался по лестнице на последний этаж, его беспокойство усилилось. Он долго жал на кнопку звонка, и наконец дверь открылась. Прошло несколько мгновений, прежде чем Джон понял, что перед ним — его брат. Он не мог поверить, что Робин так изменился всего за пять лет.

Волосы его поседели. Под глазами появились мешки, одутловатое лицо было покрыто пятнами, к тому же он поправился как минимум килограмм на двадцать.

— Джон, — произнёс он. — Какой сюрприз. Не знал, что ты в городе. Проходи же.