Книга Куршевель. Dounhill. Записки тусовщицы - Наталья Нечаева

Второе мое возвращение к свету состоялось через полтора часа, в полдевятого. В этот раз я уже могла различать предметы, поэтому с удивлением обнаружила, что пребываю в вечернем платье, колготках и даже туфлях.

На диване, скукожившись в увядающий банан, похрюкивала Юлька. Из-под одеяла высовывалась одна нога в замшевом казаке.

– Юлька, – чужим хриплым голосом пролаяла я, – пить хочешь?

Ответом мне был вполне осознанный мученический стон. Выбиваясь из последних сил, я сумела освободить от дизайнерских колодок несчастные ноги, достала еще одну минералку, отпила сама и поднесла умирающей племяшке.

Юлька приподняла голову, мутно глянула на меня и, присосавшись, вычмокала всю бутылку.

– Хорошо! – откинулась она на подушку, проясняясь глазами и лицом. – Еще дай.

– Нету.

– Ну, сока тогда.

Все-таки умная у меня Юлька! Я как-то не догадалась, что сок тоже можно пить. Наверное, потому, что он базировался в маленьких, несерьезных для настоящего лечения баночках. Будто питание для младенцев.

Сока было много. И разного. Мы выпили все. И тут я сдуру попыталась встать. Зачем? Разве мне на ковре плохо было?

Волна тошноты мотанула меня так, что я едва успела открыть дверь ванной. Следующий час своей молодой никчемной жизни я провела в обнимку с унитазом, горько оплакивая каждый новый спазм, не в силах справиться с надвигающейся неминуемой смертью. Наконец эта костлявая сволочь доконала меня окончательно, и я умерла. Светлая, тихая и смиренная, я лежала на теплом розовом кафеле французского отеля и складывала в уме посмертные стихи на гранитной плите у своего изголовья. Стихи выходили на французском. Это мне не понравилось. Мне совершенно не улыбалось быть похороненной здесь, вдали от родных и друзей. А праздничная панихида в Доме журналиста? А прочувствованные речи о том, что отечественные СМИ потеряли лучшую из своих дочерей?

– Дашка, чего разлеглась? – демонстрируя полное неуважение к безвременно усопшим, в ванну явилась Юлька. – Мне полегчало, искупаться хочу!

Острое чувство ответственности за судьбу этой девочки, врученной мне доверчивыми родителями, заставило меня буквально воскреснуть из небытия: если не я, то кто? Кто защитит ее от превратностей судьбы и вернет в родной дом?

– Может, переоденешься? – поинтересовалась Юлька. – А то у тебя все колготки в стрелках. Позорище!

Вот ежели что и волновало меня в тот момент, так точно – не колготки. Но, дабы не подавать дурного примера, я сумела выйти из ванной, стянуть до последней нитки всю одежду и, чрезвычайно гордая своим поступком, вновь залезла под перину. Мой очищенный от шлаков и ненужной жидкости организм тут же уснул здоровым и крепким сном.

– Дашка! – через секунду растолкала меня несносная родственница. – Хватит дрыхнуть, уже час дня. Давай мойся и пойдем в ресторан. Нам надо крепкого бульона поесть. Папка всегда с бодуна бульончиком лечится.

Я хотела достойно парировать, но вдруг ощутила такой зверский голод, что тут же вскочила с постели. Надо же! Ноги держали меня вполне крепко, голова чуть кружилась, но это – со сна, а тошноты как не бывало!

И только под душем, под крепкими тугими струями чистой воды, ко мне пришло ясное осознание того, что случилось. Так бездарно и глупо потратить вечер! Напиться! Удрать, не сказав ни слова, даже не поблагодарив! Что обо мне подумает Марат? Можно представить. Собственными руками угробить свое счастье. Свое будущее, свою любовь. Стоп, остановила я себя. Любовь-то откуда взялась? Перебор! Ну ладно, не любовь – ее предчувствие. Ее волшебное дыхание. Ведь я это ясно ощущала! Господи, всем этим расфуфыренным красоткам в бриллиантах Марат предпочел меня. А я?

Стоп. Я поняла. Официант возле меня крутился не зря! Мало того что он без конца подливал мне в бокал, то есть откровенно спаивал, так он же, скорее всего, меня и отравил! Бросил в вино какую-нибудь невидимую таблетку. Уж где-где, а во Франции это умеют! Конечно. Его наняли! Ему заплатили!

Кто? Да кто угодно! Мало ли теток мечтает заполучить моего Марата в мужья? Богатый, красивый, умный! Находка, а не мужчина. А он захотел меня. Кому же это понравится? Вот он, волчий оскал высшего общества! Вон она, двойная мораль! Жаль, что об этом вопиющем эпизоде я не смогу ничего написать в своем репортаже. Нескромно будет.

И вдруг меня пронзила острая, как швейная иголка, мысль.

Я знаю, кто меня отравил!

Это она! Моя престарелая коллега! Конечно! Кому ж еще это надо? Понятно, что она сама хотела заполучить в мужья Марата, не зря ходят слухи, что она и светской хроникой занимается специально, чтобы удачно выйти замуж. А потом, она не может не чувствовать во мне конкурентку. Вот и ответ. Целых две причины, да каких! И ведь так удачно замаскировалась, что я ее в ресторане и не видела. Ну, гадина!

Да, теперь я точно знаю, что мое вчерашнее поведение – результат злых козней. Но Марат элементарно думает, что я напилась в зюзю, а потом еще его и продинамила. Какой олигарх это простит? От понимания этой грустной правды жить мне совсем расхотелось, а вот есть – наоборот! Выживший организм требовал немедленной сатисфакции.

Я вылезла из-под душа и встала перед зеркалом.

Я все время делала что-то не то!

Разве я не знала, какое зрелище меня ждет? Одно дело – сообразить лифтинговую маску, потом унавозить мордаху дорогим тоном, чтоб скрыть морщинки и неровности, добавить румян и привести в порядок глаза. Это другим я могу втирать, сколько хочу, что цвет лица у меня – естественный, а кожа нежна и шелковиста от природы. Некоторые, типа Юльки, даже верят. Но правда-то вот она, неприкрытая и голая! Сероватые пористые щеки, темные припухшие подглазья, скорбные дорожки по подбородку от углов губ. Не роза. И даже не ромашка. Так, подвядшая затрапезная гвоздика, пятнадцать рэ за штуку.

И фигура. Конечно, если грудь упаковать в «Анжелику», да еще на поролоне, то под платьем – вполне. А так. Висят две унылые грушки, пупырчатые, мягонькие, как сдувшиеся воздушные шарики. Единственное, чем я могу гордиться, – талия. Только вот под талией практически ничего нет. Конечно, во вчерашнем платье с пышной юбкой вполне могло показаться, что у меня круглая аппетитная попка, а когда разденусь? И ноги. я потому и не ношу критических сексуальных мини, что выше колен мои конечности открывать заказано. Меж бедрами – неровный эллипс, такая большая дыра, что хоть мяч проталкивай, – уродство, короче. Ни на пляж, ни в бассейн. И вот со всем этим багажом я собралась в постель к Марату?

Мне стало не просто грустно – тоскливо. Безнадега выплеснулась из моих глаз капельками жалобных слез. Что я о себе такого возомнила? Куда делся мой трезвый аналитический ум? Нет, если уж природа обделила красотой, остается одно – самоутверждаться в профессии.

От этой горькой мысли есть захотелось еще сильнее, и уже через десять минут мы сидели за знакомым столиком, нетерпеливо ожидая заказанный обед. Не завтракать же, в самом деле, в два часа дня!