Книга Двенадцать шагов фанданго - Крис Хаслэм

В кино я наблюдал такие сцены десятки раз, но в реальной жизни — никогда. Хотя мне трудно быть объективным, но разгром и озлобление, с которым все было совершено, оказались вполне сравнимы со всем тем, что я видел на экране. По всей комнате валялись мои кассеты, коробки были выворочены, пленки размотаны, как траурные ленты. Электропроигрыватель швырнули так, что дно разбилось, обнажив электронные внутренности, его изувеченные бока скрылись под книгами в мягком переплете, которые сбились в отдельные груды, как черепица с сорванной ветром крыши. Кушетка — смертное ложе Ивана — была перевернута вверх дном, ее засаленные подушки разорвали, обшивку отодрали. На полу валялись остатки орнамента нашей каминной полки. В панике я глотал слюну и прыгал с одной ноги на другую, как ребенок, который захотел писать и не способен спокойно стоять на месте, но вместе с тем боится двигаться по комнате. Все было сломано. Даже наши редко употреблявшиеся кастрюли и сковородки подскакивали на каменных плитах. Трудно было поверить, что Луиза ничего не слышала. Меня удивляло также, почему араб, на которого она ссылалась, не вышиб лестницу из лаза вверх, изолировав ее, таким образом, в спальне и обеспечив погромщикам больше времени для обыска. Не то чтобы я не верил тому, что она говорила, но…

Луиза сильно ударила меня по руке.

— Кто эти мерзавцы?!

Я потер руку.

— Больно. Прямо по кости.

— Я этого и добивалась. Говори, кто они!

— Французы, — ответил я. — Друзья или родственники Ивана. Вот все, что я знаю, кроме того, что они вернутся и, возможно, будут пытать нас или что-нибудь в этом роде.

Я пожал плечами, как никчемный хиппи, и пошарил в карманах в поисках сигареты. Мне хотелось вызвать полицию, заполнить страховку, уйти и скрыться у родственников, пока не схватят экспроприаторов. Но я выбрал образ жизни, который исключал такие возможности. Огляделся в поисках того, что можно было бы взять с собой.

— Нам придется линять отсюда немедленно, пока они не пришли.

— Почему? — запротестовала Луиза. — Что мы им сделали?

— Возьми с собой что-нибудь и жди меня у фургона.

— С какой стати?

Луиза не терпела, чтобы кто-то указывал ей, что делать, но и не любила, при всем своем вампирском характере, оставаться во мраке неизвестности. Я обеспечил ей обе неприятности, но совершенно не беспокоился об этом.

— Делай что хочешь, — пробормотал я, выбираясь на дневной свет. — Я уеду через десять минут.

— Негодяй! — крикнула она, видя, как я удаляюсь.

Брызги ярко-оранжевых искр вырвались веером из тени, опалили мои волосы и лицо, когда я вошел в вулканическую мастерскую Гельмута. Там господствовала шумная неразбериха. Большая косолапая ступня Микки неподвижно лежала в лоснящейся черной луже масла, огромная нога, притороченная к этой ступне, скрывалась под шасси классического «мерседеса», похожего на катафалк. Через проем, где некогда располагался двигатель автомобиля, сварка Микки слала развесистые букеты расплавленной стали. Гельмут стоял спиной ко мне, его силуэт был окружен аурой небесного света, словно он наблюдал акт сотворения мира. Если бы в мастерской имелось что-либо достойное похищения, я бы смог легко воспользоваться ситуацией, поскольку они совершенно не обращали на меня внимания.

Пострадавшим людям свойственна любовь к технике.

— У тебя есть минута времени? — прокричал я, положив руку на плечо Гельмута.

Кончик его сварочной горелки был объят пламенем, голубым, как небо снаружи, и столь же горячим. Я отвернулся — глазам было больно. Гельмут кивнул, перекрыл клапаны, подающие газ из баллонов, снял перчатки и поднял на лоб защитные очки.

— Выйдем наружу! — крикнул он в ответ, протирая стекла очков маслянистой тряпкой.

Мы остановились в тени, у подножия крепостных стен. Гельмут вытащил из кармана грязного комбинезона закрутку с марихуаной.

— Слушай, без излишних подробностей скажи, кого ты знаешь из тех, кто мне незнаком и кто мог бы мне продать очень большую партию кокаина? — Тот, кто много продает, может много и купить.

Гельмут выглядел удивленным.

— Ты меня спрашиваешь об этом?

Я выхватил у него закрутку и в нетерпении закурил ее.

— Да, спрашиваю тебя.

Он не мог сдержать улыбки.

— Из местных?

— Конечно нет. Откуда-нибудь еще — может, из города.

— Из какого? — нахмурился он. — Малаги? Гренады? Севильи?

Я пожал плечами.

— Где лучше, но только это должен быть человек, за которого ты мог бы поручиться, которому можно доверять, ты понимаешь, о чем я говорю.

Он передал мне закрутку и потер щеки.

— Да, да, естественно. Дай подумать…

— Кто мог бы отгрузить, скажем, десять-пятнадцать кило? — допытывался я.

Он поднял брови, но вслед за этим его осенило.

— Знаю одного приятеля в Кадисе, — протянул Гельмут задумчиво. — Он работает на большого дядю, бизнесмена, из местных политических кругов, что-то в этом роде… — Немец оглядел мои стоптанные ботинки, потрепанные джинсы, тенниску в пятнах пота и немытые волосы. — Подумаю, может, вспомню кого-нибудь еще.

— Разумеется, ты получишь плату за консультацию, — заверил я, желая активизировать его память.

— Конечно, — откликнулся он невозмутимо. — Но только человек, которого я имею в виду, этот джентльмен из Кадиса, полагаю, не тот человек, с которым тебе удобно вести бизнес. — Он нахмурился. Я передал ему закрутку. — Он, понимаешь, весьма элегантный мужчина…

— Гельмут, я не против, действительно не против. Напиши мне рекомендательное письмо, поручись за меня, я поеду и встречусь с ним.

Гельмут скорчил гримасу.

— Не могу — я самого бизнесмена не знаю. Знаю только, что мой приятель — его охранник.

— Этого достаточно, — кивнул я. — Напиши ему письмо.

Гельмут чувствовал себя неловко.

— Послушай, тебе нужно, э-э-э, сменить одежду, может, одолжить тебе мою безопасную бритву?..

— Пожалуйста, Гельмут! — Я протянул руку, чтобы рассеять его страхи. — Не беспокойся, это же бизнес — я сменю джинсы, помою голову. Только напиши мне письмо, я обязательно приду к тебе с несколькими тысячами. И это, между прочим, реально.

Он вздохнул, а я повел его в заведение Дитера. Когда мы входили, Карлито убегал из помещения так быстро, словно его преследовала оса. Мы сели за столик у большого окна. Пока я носил Гельмуту пиво и сигареты, готовил длинную дорожку из наследия Ивана, он вырвал лист из своего блокнота и написал короткое рекомендательное письмо своему старому приятелю на Атлантическом побережье.

— Послушай, Мартин, — встревожился он, когда я укладывал сложенное письмо в бумажник, — этот парень не станет иметь с тобой дело, если примет тебя за вахлака. Понимаешь? Думаю, тебе следует хорошо помыться и приобрести новую одежду, прежде чем встретиться ним. О'кей?