Книга Остров Свиней - Мо Хайдер

В этот момент сзади меня произошло какое-то движение.

В голове снова промелькнуло слово «ловушка». Держа наготове кусачки, я резко повернулся, ожидая встретить Дава или что-нибудь похуже. Но в гостиной было пусто. Стоявшая на подоконнике в цветочном горшке детская ветряная мельница вдруг начала с треском крутиться. Мигая, я стоял и смотрел, как ее крылья то набирали скорость, то замедляли вращение, издавая ленивое «клик-клик-клик». Затем мне удалось различить отдельные цвета — красный и желтый, и наконец игрушка неуверенно остановилась.

Я не двигался с места. Глядя на ветряную мельницу, я ждал, пока сердце выкачает из крови остаток адреналина. Через некоторое время я снова опустил кусачки. В доме снова стало тихо, только за спиной продолжал бормотать телевизор. Стиснув зубы, я бросил взгляд на лежавшую в прихожей кучу одежды, затем снова на ветряную мельницу. Часть одежды была детской — она принадлежала маленькой девочке. Меня вдруг пронзила мысль, что здесь находится ребенок — или несколько детей, возможно, их удерживают силой. Задрав глаза к потолку, я дал этой мысли устояться, а затем, понимая, что если хочу остаться в здравом уме, то не должен давать воли воображению, начал осматривать коттедж.

В доме было пусто — ни одной живой души. Все, что удалось выяснить, сводилось к одной мысли: Малачи полный псих. Нормы гигиены или нормы культуры его нисколько не беспокоили. Было очевидно, что в доме какое-то время находились женщины (женщина) или даже дети. Одна из комнат оказалась удивительно чистой по сравнению с остальными, односпальная кровать аккуратно заправлена, занавески задернуты, книги расставлены на полках. Где сейчас находились ее обитатели, мне не хотелось и думать. В ту секунду, как я окажусь на материке, я сразу же позвоню в полицию и заставлю их проверить списки без вести пропавших.

«А ты сообразительный парень, Оукси. Очень сообразительный», — сказал я себе.

Стоя на краю поляны спиной к дому, я тяжело дышал и жалел о том, что позволил Лекси прийти на пристань. Здесь у меня не было никаких шансов разжиться табаком, и сейчас я был готов отдать свои почки за единственную затяжку. Глядя на уходящую в лес, в сторону ущелья, утоптанную дорожку, я знал, что по ней недавно кто-то прошел. Самым неприятным было то, что сейчас по ней собирался пойти я. Вслед за гнусным созданием Дава. За его биформой.

Идти мне совсем не хотелось. Сжав руку в кулак, я постучал ею себе по голове. Пора идти, гребаный козел. Подняв свою ношу, я продолжил путь.

Тропинка была извилистой и временами возвращалась назад, но я знал, что она обязательно приведет меня к ущелью. Деревья препятствовали движению воздуха, так что тот нагревался, и заглушали звук, отчего даже мои собственные шаги звучали очень тихо. Через полчаса я увидел впереди поблескивающую между деревьями изгородь. Я прибавил шаг, по движению воздуха поняв, что ущелье уже недалеко: ветер должен дуть по нему, как по туннелю. Я чувствовал, как мои шорты и футболка, вначале облегавшие тело, начали хлопать, словно паруса. Примерно в семи метрах от изгороди деревья поредели, и я оказался на лугу. С каждым порывом ветра трава образовывала причудливые формы. Рядом с изгородью распростерлась мертвая свинья, кожа ее была плотно прижата к ребрам. Трава то скрывала ее, то в следующую секунду откатывалась назад, обнажая мумифицированную челюсть и зубы. Что-то в положении свиньи подсказывало мне, что она пришла сюда сама, — и действительно, на рыле было заметно черное пятно — след от удара электрическим током. Мрачно посмотрев на изгородь, сверкающую и поскрипывающую от ветра, я увидел, что тропинка ведет по траве прямо к открытым воротам. Сердце у меня забилось чаще.

Собрав свое имущество, я переступил через труп свиньи и приблизился к воротам, разглядывая противоположный край ущелья. Кто-то или что-то недавно здесь прошло.

Ветер шевелил мертвые ветви, заставляя их скрипеть, лучи солнца сверкали на старых бочках с химикалиями. Примерно в четырехстах метрах отсюда, над выведенным ППИ лозунгом — «Изыди, сатана!» — раскачивались на ветру деревья, и на какой-то миг та сторона острова мне показалась такой же чуждой, какой раньше казалась эта. Я оглянулся назад, туда, где ветер гулял между деревьями, создавая в листве впадины, обнажая разноцветные участки и кусочки неба. На этой стороне острова никого не было, и внезапно я полностью в этом уверился. Я снова повернулся к ущелью и принялся смотреть на дальний его откос, на стоящие открытыми ворота, и тут в голове у меня сами собой сложились следующие слова: «Дав ушел в деревню. И взял с собой своего дьявола».

12

На то, чтобы пересечь ущелье, у меня ушло три часа. К тому времени, когда я добрался до края деревни, вода у меня кончилась, а язык превратился в кусок сырого мяса. На моих ногах появились волдыри, плечо болело от тяжести кусачек. Я пробыл на острове уже четыре часа, и солнце склонилось к закату. Ветер, который в ущелье дважды чуть не сбил меня с ног, на этой стороне острова практически стих, оставив, однако, звон в ушах и ощущение жжения на коже.

Выйдя на лесистую тропу, которая вела к деревне, я остановился. Ворота были открыты настежь. Тени удлинились, надвигался вечер, и везде царила странная тишина — какое-то неземное спокойствие. Я немного подождал и направился к воротам, стараясь не думать о том, что все это значит. Спускаясь по лесистой тропе и посматривая на проглядывавшие сквозь листву крыши домов, я уже понимал, что здесь что-то не так. Обычно в это время дня проходит молитвенное собрание, но сейчас я видел только мертвые окна и траву между коттеджей.

Примерно через сто метров мне почудилось какое-то движение справа. Я замер, пытаясь сосредоточиться. Я находился в небольшой треугольной впадине, переходившей в более прямую, похожую на русло высохшей реки, которое исчезало между коттеджами. Движущийся предмет был немного светлее окружающей травы. Я сделал несколько шагов вперед. Это оказалась свинья, рывшаяся в земле. Ее хвост то сворачивался, то разворачивался, словно червяк на крючке. Стараясь не спугнуть животное, я осторожно приблизился. Свинья что-то поедала — рыло ее замерло на одном месте, тогда как задняя часть туловища беспокойно описывала круги. Я сделал еще несколько шагов и…

— Проклятие!

Я отпрянул назад и присел между деревьями, беспомощно глядя на происходящее. Животное посмотрело на меня с легким интересом, но без всякого страха. Оно явно не собиралось расставаться со своим обедом. Рыло свиньи было запачкано чем-то похожим на блевотину, но на самом деле, с упавшим сердцем подумал я, это было содержимое человеческого желудка. Черт! Черт! Черт! Я не отрываясь смотрел на тощую белую ногу в розовой сандалии. Соверен?!

— Проклятие! — повторил я, крепко обхватив себя за плечи и опустив голову. Меня нелегко расстроить, но сейчас я никак не мог унять дрожи.

То же самое происходит с собаками, вспомнил я потом. Собаки всеядны — они всегда сначала поедают желудок жертвы с полупереваренными семенами и орехами и только потом переходят к мясу и костям. Возможно, в древности человек поступал точно так же. Прошло много времени, прежде чем я встал и принялся собирать камни, едва не падая всякий раз, когда мне приходилось нагибаться. Наконец выпрямившись, я прицелился и уже собрался их бросать, как вдруг мне пришла в голову мысль, что за мной, возможно, следят.