Книга Лабиринт тайных книг - Паоло Ди Реда

Заметка: «Прочесть книгу вместе с Альдусом» — и ниже стихи:

Знаешь, как, бледна и ужасна,

настигает нас смерть в странный час,

необъявленный, незапланированный.

Незваную гостью, слишком к тебе дружелюбную,

ведешь ты с собою в кровать.

Всех она делает ангелами,

превращая спины и плечи в крылья,

гладкие, как ворона когти.[17]

Переворачиваю страницу и снова вижу заметку: «Вернуться в цирк к всаднику с филином на плече».

Чьим был этот дневник? Наверное, друга Альдуса.

Возвращаю блокнот в ящик. И в этот момент ко мне приходит идея картины: над змеей и рядом с яйцом я нарисую ангела, моего ангела-хранителя.

Так будет правильно.

41

Июль 1971 года. Париж, улица Ботрейи
Образ земного божества

Был вечер. Джим хотел вернуться домой, но боялся. Боялся одиночества. Он, который всегда был в центре внимания, боялся оставаться один настолько же, насколько всегда желал этого. Кашляя, он с трудом поднялся по лестнице дома на улице Ботрейи. Альдус помог ему донести дрова и собирался уйти, но Джим упросил его остаться, не покидать его одного в этот момент.

Дома Джим сразу взял книгу, которую ему доверила Анн в Новом Орлеане и которую они с Альдусом уже пытались читать. Ему очень хотелось прочесть ее до конца, словно она была написана специально для него.

Альдус, в совершенстве знавший греческий, начал читать. В книге говорилось о непосредственном опыте, помогающем открыть внутри себя двери для созерцания… Гармония между людьми возможна, а разница между индивидуумами, их культурой и религией может стать источником внутреннего богатства. Книга говорила о необходимости сделать известными таинства, которые пережил сам автор. Никто не должен оставаться единственным, исключительным хранителем этого опыта, а тайны, мистерии должны быть открыты всем людям на земле. Описывалась пещера, каверна, в которой существуют мрак и свет одновременно, где все рождается и умирает каждый миг.

Получив эту книгу, Альдус сразу прочел ее до конца, а по завершении чтения понял и смысл. К сожалению, распространять доктрину, содержавшуюся в книге, не ему предназначалось. Джим Моррисон, идол молодежи, живой образ земного божества, — он был избран, чтобы передать людям дар свободы и мира.

Альдусу же следовало оберегать Джима и помогать ему. Он прервал чтение и с беспокойством посмотрел на Джима. Перед ним был другой человек, не тот, что сиял улыбкой на обложках журналов, притягивал и мог вести за собой толпы молодых людей. Сейчас он казался клошаром. Альдус вздохнул, закрыв книгу. Ему нужно было ехать к себе домой, в Нейи, к жене и сыну.

— Нет, не уходи! Кто для тебя более важен, чем я, сейчас?

Джим пытался задержать его, улыбаясь и шутя, но уже не цеплялся за Альдуса.

— Я должен идти, Джим. У меня сын маленький, и я не могу все время оставлять жену одну.

— Не беспокойся, обойдусь. До завтра. Помни, что мы должны закончить книгу, один я не смогу, я же не знаю греческого. А то, что ты читаешь, увлекает меня все больше.

— Да, завтра мы закончим. И надеюсь, у меня будет сюрприз для тебя.

Альдус посмотрел на Джима: взгляд того был потухшим, бессильным.

— Прошу тебя, Джим, постарайся отдохнуть. Выспись спокойно — и завтра будешь чувствовать себя лучше.

Тень улыбки мелькнула на уставшем лице Джима.

Он не представлял, что может дойти до такой степени саморазрушения. Он чувствовал себя уничтоженным, безжизненным. Не мог выйти из состояния оцепенения, которое уже превращалось в постоянный транс. И в то же время странная энергия рождалась внутри, бросая вызов ему самому, заставляя двигаться вперед, делать шаг за шагом. Так тянулись дни. Ему нужно было по-настоящему лечиться, и Альдус пытался всеми силами убедить его в этом. Но Джим не хотел ничего менять и тем более предпринимать. Ему казалось, что впервые он почувствовал всю тяжесть жизни, и это ощущение странно усыпляло его.

Единственное, что по-настоящему раздражало, — это кашель. Сильный, раздирающий, сотрясавший все тело до спазмов и каждый раз уносивший еще кусочек жизни.

Джим обратился к Альдусу:

— Умоляю, позови Памелу. Скажи, чтобы она пришла.

— Но я уже звал ее много раз, ты же знаешь. Она отказывается.

— Скажи ей, что мне очень плохо. Она знает, как помочь.

Альдус набрал номер Бретея. Разумеется, она была там и даже сама взяла трубку. Он сразу понял, что она тоже в ужасном состоянии и что ее присутствие рядом с Джимом ни к чему хорошему не приведет. Но тот настаивал, и Альдус отправился к Памеле. Последняя надежда спасти Джима… Альдус вынужден был идти к этому проклятому Бретею, чтобы привести Памелу, хотя прекрасно понимал, что это лишь ускорит саморазрушение Джима.

Перед уходом он сказал ему:

— Следуй своей дорогой, Джим. Оставь Памелу навсегда.

— У меня нет никакой дороги, Ал. Больше нет. Никто не понимает силу моих фильмов, ни в Лос-Анджелесе, ни здесь. Никто не хочет слушать мои стихи. Все говорят мне: «Пой!» Но я не хочу петь.

— Если у тебя нет пути, следуй за своим духом, Джим. Он подскажет тебе, что делать. Пусть он ведет тебя. Ты просто переживаешь сейчас сложный момент, но все наладится.

Альдус не мог сказать больше, не мог пока открыть Джиму его очень четкое и точное предназначение. Не мог признаться, что им нужно как можно быстрее прочесть обе старинные книги.

КАТА TON ΔAIMONA EAYTOY

«Следуй за своим духом, пусть он ведет тебя. Ты должен, Джим. Я не могу совершить это вместо тебя. Могу только помогать, я всего лишь иерофант.[18]Ты сам должен сделать решающий шаг».

42

31 августа 2001 года. Париж, парк Монсо
До конца поверить в происходящее

На карточке, которую оставил мне Марсель, написано: «В пятницу в 21.30. Парк Монсо, со стороны Триумфальной арки». То, что спектакль играется в парке Монсо, мне кажется, имеет особый смысл. Достаточно поменять одну букву в моей фамилии, чтобы она совпадала с названием парка. Да, я должна пойти.

Придя в парк, не сразу нахожу театр. Но так как я пришла раньше, стараюсь затеряться среди людей и насладиться прохладой летнего вечера. Отыскиваю театр, это настоящая копия театра елизаветинских времен — весь из дерева, но полностью открытый свежему ветру.