Книга Монреальский синдром - Франк Тилье

— Мадам, вы слушаете? Телефонный код 514 принадлежит провинции Квебек. Точнее — это город Монреаль.

Люси нажала на красную кнопку. Она внимательно смотрела на Люка, а на языке у нее уже вертелось слово:

— Канада…

— Канада? Но зачем ему было звонить в Канаду? Мы же ни с кем там не знакомы!

Люси нужно было время, чтобы освоиться с информацией. По какой-то неизвестной пока причине Влад Шпильман вдруг позвонил человеку, который живет в стране, где сделан фильм. Она просмотрела все исходящие за неделю до звонка. Этот номер больше в списке ни разу не фигурировал.

— Скажите, а ваш отец делал какие-то записи, связанные со своими фильмами? Со своими контактами? Может быть, остались блокноты, карточки?

— Нет-нет, ничего такого я не замечал. В последние годы отцу хватало нескольких квадратных метров. Вся его жизнь проходила между этой гостиной, кинозалом и кабинетом.

— Могу я глянуть на его кабинет?

Люк поколебался. Потом прикончил пиво и сказал:

— Ладно, покажу. Только уж тогда объясните, в чем дело. Это мой отец, и я имею право знать.

Люси согласилась. Люк провел ее в чисто убранную комнату с компьютером, книжными шкафами, журналами, газетами… Она бегло просмотрела бумаги на письменном столе, выдвинула ящики. Ничего интересного, просто не за что зацепиться — оргтехника как оргтехника, обычный компьютер… А библиотека? Много исторических книг, книг о войне, о массовых убийствах, о геноциде — армянском, еврейском, руандийском. Целый раздел отдан истории шпионажа: ЦРУ, МИ-5, теория заговора… Названия книг на английском ни о чем в общем-то Люси не говорили — «Bluebird», «MK-ULTRA», «Artichoke»…[6]Кажется, Влада Шпильмана больше всего на свете интересовала темная сторона жизни мира за последнее столетие. Люси повернулась к Люку, показала ему на книги:

— Как вы думаете, отец мог скрывать от вас что-то серьезное, была у него какая-то тайна?

Молодой человек пожал плечами:

— По моему разумению, папаша был параноиком, ну и не в его стиле было обсуждать со мной такие дела. Это был его личный «тайный сад».

Люси еще немножко побродила по комнате, потом, когда Люк проводил ее к выходу, поблагодарила его у дверей и дала на прощание служебную визитку, на обратной стороне которой нацарапала свой мобильный — мало ли что… Уже в машине, где никто не мог помешать, она достала телефон и набрала тот самый канадский номер. Четыре выматывающих нервы гудка, потом трубку наконец-то взяли. Но дальше — ни «Алло!», ни хоть какого-нибудь звука. Люси решила сделать первый шаг сама:

— Алло!

Ответом стало долгое молчание. Люси повторила:

— Алло! Кто у телефона?

— А вы кто?

Мужской голос, заметный квебекский акцент.

— Люси Энебель. Я звоню из…

Щелчок. Монреаль отсоединился. Люси подумала, что ее собеседник — человек нервный, подозрительный, всегда настороже. Обдумывая, по какой причине диалог получился столь кратким, она выскочила из машины, вернулась к дому Шпильмана и принялась стучать в дверь.

— Опять вы? — удивился молодой хозяин.

— Мне нужен мобильник вашего отца.

13

Надо усовершенствовать стратегию, надо застать его врасплох, удивить, не дать отсоединиться.

Люси терпела добрых четверть часа, потом стала нажимать на кнопки успевшего чуть-чуть зарядиться мобильника Влада Шпильмана. Если ей повезет, канадец узнает номер и не швырнет трубку. Во всяком случае — сразу не швырнет.

Нервничая, она ходила туда-сюда перед домом коллекционера. Пусть даже Шпильман-младший понял ее и оказался сговорчивым, все равно не хочется, чтобы он услышал этот разговор. Если, конечно, разговор состоится…

Трубку взяли, не дослушав третьего звонка.

— Влад? — спросил тот самый голос с квебекским акцентом.

— Влада нет в живых. Это Люси Энебель, лейтенант судебной полиции. Французской судебной полиции.

Момент был решающий, и она выпалила все на одном дыхании. Ответа не последовало, последовало долгое молчание с той стороны, но трубку не повесили!

— Как он умер?

Люси сжала свободную руку в кулак: рыбка на крючке! Теперь надо тихонечко вытягивать леску, главное — никаких резких движений, никакой внезапности.

— Сейчас скажу. Только сначала — представьтесь, пожалуйста.

— Как он умер?

— Дурацкий несчастный случай: свалился со стремянки и ударился головой.

Снова долгое молчание. У Люси на языке вертелась тысяча вопросов, но она боялась неосторожным словом оборвать едва завязавшийся разговор. И собеседник нарушил тишину первым:

— Зачем вы мне звоните?

Люси решила играть в открытую: она чувствовала, что канадец сильно встревожен и тут же просечет любое вранье.

— Поговорив с вами в понедельник вечером, Влад Шпильман тут же поднялся на чердак, чтобы взять там со стеллажа бобину с пленкой. На пленке был анонимный фильм пятьдесят пятого года, снятый в Канаде, теперь бобина с этой короткометражкой у меня. Вот я и хочу выяснить, почему он полез на чердак сразу после вашего разговора.

Совершенно очевидно, Люси его зацепила. Она слышала, что с каждой секундой собеседнику становится труднее дышать.

— Вы лжете, вы не из полиции.

— Позвоните моему начальству в судебную полицию Лилля и скажите, что вы…

— Нет, давайте-ка вы расскажите мне об этом деле.

Шестеренки в голове Люси закрутились с бешеной скоростью: о каком еще «этом» деле?

— Простите, я…

— Вы не из полиции.

— Говорю же вам — из полиции! Черт побери, я лейтенант Лилльской судебной полиции, можете проверить!

— В таком случае расскажите о пяти трупах, найденных вблизи промышленной зоны. На какой стадии расследование? Как оно осуществляется? Мне нужны все подробности.

Люси сообразила, что речь идет о пяти мертвых телах из трубопровода. Ага, вот, значит, из-за чего Влад Шпильман бросился звонить в Канаду! Они говорили тогда о сюжете из теленовостей.

— Сожалею, но мне подробности неизвестны. Мы распределены по регионам, и мой регион — северный, поэтому делом занимаемся не мы, а руанские коллеги. Вам надо связаться с…

— К чертям советы. Сами свяжитесь с людьми, которые ведут это дело, и, если вы действительно работаете в полиции, они снабдят вас информацией. А на случай, если вы захотите узнать, кто я, сообщаю: номер моего мобильного зарегистрирован на чужое имя и чужой адрес. И единственное, к чему вы меня вынудите таким образом, — поменять его.