Книга Меморист - М. Дж. Роуз

И, наконец, он сменил синюю спортивную куртку на светло-коричневую ветровку, позаботившись о том, чтобы перевесить в шкафу все вешалки, засунул зеленый рюкзачок в красную с черным спортивную сумку, бросил туда же завернутый в газету сандвич, застегнул «молнию» и тщательно осмотрел номер. Лишь после этого журналист очень медленно открыл дверь и выглянул в коридор. Там никого не было.

Вместо лифта Давид снова воспользовался лестницей, но на этот раз он прошел пешком на десятый этаж. Там он сел в лифт и спустился на самый нижний уровень гостиницы, откуда был выход прямо на оживленную станцию метро. Подняться на лифте на нужный этаж было нельзя без ключа от номера, но спуститься вниз и войти в метро не представляло никаких проблем. Сделано это было для удобства бизнесменов, живущих в гостинице.

Станция, как всегда, была заполнена народом, и Давид поспешно затерялся в толпе. Если люди Ахмеда Абдула за ним следят, высока вероятность того, что они также прослушивают его номер; и в этом случае звонок по телефону и заказанная еда должны были дать ему время, чтобы покинуть гостиницу незамеченным.

Ялом доехал на метро до станции «Карлсплатц», где пересел на другой поезд до станции «Шведенплатц», расположенной в противоположном конце города, в районе, заполненном захудалыми джаз-клубами, недорогими магазинами и ресторанами, протянувшемся вдоль реки, где всегда было много молодежи и туристов.

Через двадцать минут после того как Давид покинул большую первоклассную гостиницу, где с самого приезда в Вену он еще ни разу не находился больше двух часов подряд, он зашел в обшарпанный однозвездочный пансион. Мужчина в потертых джинсах и грязном белом свитере, сидевший за стойкой, даже не поднял взгляд, когда постоялец, зарегистрированный как Михаэль Бергман, вошел в дверь, уронив голову и опустив плечи, и поднялся в крошечном лифте, пахнущем потом и чесноком, в свой номер, где ему предстояло провести еще одну бессонную ночь.

ГЛАВА 22

Суббота, 26 апреля, 17.35

Заселившись в номер и разобрав свои вещи, Меер легла на кровать и попыталась расслабиться, но у нее перед глазами стоял образ Рут, распростертой на полу кухни, а рукой она ощущала прикосновение к холодной безжизненной коже. Дома Логан, когда ее охватывало беспокойство, отправлялась гулять пешком. Поэтому она спустилась вниз, взяла у консьержа план города и вышла на улицу.

В лучах заходящего солнца сверкало огромное колесо обозрения, и толстые стальные тросы, способные выдержать нагрузку в тысячи фунтов, казались тонкими золотыми ниточками: хороший ориентир, видный отовсюду, с таким не заблудишься.

Вена, подобно многим другим европейским городам, в которых приходилось бывать Меер, представляла собой пестрое сочетание всевозможных архитектурных стилей, изредка диссонирующих, но чаще гармонирующих друг с другом. Купол собора в стиле итальянского барокко мирно расположился между двумя простыми особняками стиля бидермайер[15], а неподалеку от них стояло причудливое жилое здание конца XIX века, все в бронзе и позолоте. Но теперь молодая женщина дошла до той части города, которая была обозначена на плане как Леопольдштадт. Здесь общее впечатление было уже более цельным: узкие улочки, вымощенные булыжником, жилые здания, театры и магазины, лезущие друг на друга. Большинство надписей было на немецком, но время от времени на вывесках встречались буквы еврейского алфавита. Даже несмотря на то что Меер, как и ее мать, не была религиозной, иудаизм был у нее в крови, и вид знакомых букв действовал успокаивающе.

Вдруг Логан услышала крики — сначала женский голос, затем мужской. Она обернулась, но на улицу спустились сумерки, и она ничего не смогла разглядеть в темноте. Меер всматривалась в трех- и четырехэтажные здания, прилепившиеся друг к другу, стараясь найти открытое окно, откуда мог доноситься этот шум. Одно строение привлекло ее внимание как раз тем, что у него вообще не было окон. Ничем не примечательное за исключением двух колонн по обе стороны от входной двери, оно отстояло от улицы чуть дальше и потому было окутано еще более плотным покрывалом темноты. Крики возобновились, и Логан прониклась уверенностью, что их источник находится именно в этом доме. Стоя и слушая, она почувствовала холод, наползающий изнутри, а не со стороны вечернего воздуха. Ее охватила дрожь; воздух озарился сиянием, а окружающие предметы стали прозрачными. Плечи у Меер напряглись, челюсти стиснулись, рот наполнился металлическим привкусом. Поврежденная спина заныла. Страхи вернулись, а вместе с ними музыка и новые воспоминания.

ГЛАВА 23

Вена, Австрия

26 сентября 1814 года

В сгущающихся сумерках Марго прошла полквартала до неприметного серого здания, поднялась по широким ступеням, обрамленным двумя колоннами, подняла кольцо дверного молотка и отпустила его.

Дверь приоткрылась, и в щель на крыльцо упал свет от свечи. Слуга с удивлением всмотрелся в лицо нежданной гостьи.

— Простите, фрау Нидермайер, но я не могу вас впустить, — сказал он, узнав, кто перед ним. — Правила запрещают женщинам заходить в дом.

Отстранив его, Марго с деланой бравадой шагнула в прихожую.

— Я могу вам чем-нибудь помочь? — спросил окончательно растерявшийся слуга, не зная, как реагировать на это вторжение.

— Я бы хотела встретиться с Рудольфом Толлером, — сказала Марго, называя делового партнера своего мужа.

Ей хотелось надеяться, что ее голос звучит более сильным и храбрым, чем она чувствовала себя на самом деле. От этой встречи зависело так много.

Подняв взгляд на затейливый куполообразный свод, Марго постаралась успокоить нервы, сосредоточившись на сотнях крошечных зеркал, мерцавших, словно звезды. Каспар говорил ей, что второго такого здания нет во всей Вене, и теперь она видела, что это действительно так. Какую же красоту сотворил ее супруг со своими товарищами! Какую же сокровищницу! Столы, инкрустированные ляпис-лазурью, сердоликом, тигровым глазом, ониксом и малахитом. В свете свечей сверкали золото и позолота. Просторное помещение еще больше расширялось зрительно за счет лакированных живописных полотен, изображающих сцены Древнего Египта. А запах! Курильницы по всем четырем углам ублажали воздух тем же самым ароматом, привезенным ее супругом, когда он вернулся из своего последнего путешествия. Находясь здесь, Марго чувствовала себя так, словно проникла к нему в сознание, увидела все его глазами. Почувствовав, как у нее самой защипало глаза, женщина заморгала, прогоняя слезы.

— Если бы Каспар сейчас был здесь, он бы напомнил мне, какая это ошибка — недооценивать вас, — сказал Толлер, выходя к ней навстречу. — Он любил говорить, что вы подобны мистралю вашей родины — неумолимому ветру. И он был прав. Вы нарушили все мыслимые правила, Марго, придя сюда. В свое время я обязательно ответил бы на ваше письмо.