Книга Рождественский подарок - Александр Арсаньев

– Что-то не так? – спросил я индианку.

– Нет, – Мира покачала головой, продолжая вглядываться в выпавший ей аркан. – Но мне кажется… А, впрочем, нет! – отмахнулась она, бросив взгляд на испуганную Грушеньку. – Кстати, – добавила она, – видишь вот эту женщину? – она указала на верховную жрицу. – Княгиня даст свое разрешение на брак!

Потом Мира собрала свои карты, убрала их в ларец и спрятала в ящике, туда же она сложила и недогоревшие свечи, вместе с вышитыми мешочками, полными благовоний и ароматических трав.

– Ты осталась довольна? – спросила индианка у девушки.

– Да, – Грушенька закивала русоволосой головой.

– Тогда, может быть, ты поможешь мне переодеться? – попросила Мира ее.

– Конечно, – согласилась она обрадованно.

Мира скрылась за ширмой.

– Подай мне, пожалуйста, из шкафа муаровое платье цвета чайной розы, – попросила она.

Грушенька открыла шкаф, замерла на какое-то мгновение, а потом издала истошный вопль.

– Что случилось? – хором воскликнули мы с Мирой.

– Там… там… – Грушенька указывала пальцем в шкаф красного дерева. – Там…

– Да что там? – я подошел к шкафу, который так напугал экономку. Девушка стояла, бледная как смерть, и продолжала указывать на полку.

– Ты увидела призрак? – спросила индианка, высунувшись из-за ширмы.

– Платок, – прошептала девушка побелевшими губами.

– Какой еще платок? – удивился я.

– В крови, – тихо промолвила девушка. Ее трясло, словно в лихорадке.

В этот момент я тоже увидел предмет, который привел Грушеньку в такой ужас. Это был белый батистовый платок князя Николая Николаевича Титова, весь пропитанный бурой кровью. На нем был золотыми нитками вышит княжеский шифр – вензель, составленный из его инициалов.

– Какой ужас! – всплеснула руками Мира, которая закуталась в шаль и вышла все-таки из-за ширмы. – Теперь в убийстве все обвинят меня, – прижала она ладони к разгоряченным щекам.

Грушенька переводила взгляд с меня на Миру и не знала, верить ли гадалке, которая десять минут назад предсказала ей сказочную судьбу, или не верить. Но то, что Мира могла убить человека, никак не укладывалось у нее в голове.

– Грушенька! – обратился я к экономке. – Пообещай мне, пожалуйста, что никому не расскажешь о том, что увидела! Это может стоить барышне жизни… Ведь нет никаких сомнений в том, что платок покойного князя кто-то подбросил в Мирины вещи.

– Хорошо, – пообещала девушка. – Я никому не скажу, но я не понимаю…

– Я обещаю тебе, что обязательно разберусь в этом деле и назову имя истинного убийцы, – заверил я Грушеньку, которая испуганно озиралась по сторонам. Ее все еще продолжал бить озноб.

– Мне страшно, – сказала она. – Ведь следующей жертвой может стать кто угодно…

Я не знал, как успокоить ее. Мне тоже казалось почему-то, что одним убийством в этом доме дело не ограничится.

– Мне надо идти, – объявила Грушенька, как только немного успокоилась. – Княгиня Ольга Павловна верно уже разыскивает меня, – сказала она, направившись к двери. – Но я обязательно еще забегу к вам, – пообещала девушка Мире, – чтобы помочь одеться к ужину.

С этими словами Грушенька покинула нас.

– И что ты об этом думаешь? – спросил я свою индианку, как только она нарядилась в муаровое платье с высокой талией и закончила свой туалет.

– Что кто-то хочет, чтобы меня обвинили в убийстве, – сказала она.

В этот момент распахнулась дверь, и на пороге возник Медведев, княгиня Ольга Павловна и Гродецкий, размахивающий дуэльным пистолетом от Кухенрейтора.

– Что это за вторжение, господа? – осведомился я.

Выражения лиц наших гостей определенно не сулили нам ничего хорошего.

Медведев заговорил:

– Я обвиняю госпожу Миру в участии в ведическом жертвоприношении.

– Лаврентий Филиппович, – покачал я головой, – вы опять за свое!

– Дело гораздо серьезнее, чем вы думаете, Яков Андреевич, – сухо проговорил Медведев. – У нас есть веские основания полагать…

– Какие еще основания? – перебил я его. – Объяснитесь!

– Я же говорила, что она – убийца! – воскликнула Ольга Павловна. В трауре ее фигура казалась особенно величественной. На лбу у княгини пролегли две новые глубокие складки, черты благородного лица заострились. – Я получила записку, – сказала она, повертела ею у меня перед носом и протянула Медведеву. – В ней говорится об окровавленном платке, – добавила княгиня с победоносным видом. – Он должен находиться в ваших вещах! – она ткнула пальцем в Миру, лицо которой покрылось мертвенной бледностью.

– В записке также говорится и о вашем сговоре с индианкой, Яков Андреевич, – бесстрастно проговорил Лаврентий Филиппович.

– Что?! – выдохнул я. – Да как вы вообще смеете?! Вы с ума сошли, Медведев?

– Вы что-то не поделили с князем, – сказал квартальный, – на почве известных вам интересов, – добавил он тише, намекая видимо на нашу с Титовым принадлежность к масонскому братству, и одарил меня весьма многозначительным взглядом.

Гродейцкий и бровью не повел, я только дивился выдержке поляка и иной раз начинал сомневаться в справедливости своих туманных догадок на его счет.

– Я настаиваю на обыске в этой комнате! – заявил Лаврентий Филиппович.

– А если я вам не дам на это своего согласия? – я делал отчаянные попытки защититься, понимая их тщетность.

Мира сидела на канапе, как громом пораженная, зная, что мы с ней угодили в чьи-то умело расставленные ловушки.

– Вам придется подчиниться! – заговорил Станислав, пистолет в его руке был направлен мне в грудь.

– Вы удивляете меня, – сказал я Гродецкому. – А впрочем, сила на вашей стороне, – развел я руками.

– Вот именно, – подчеркнул Медведев. Он осмотрелся по сторонам. В Мириной комнате ему еще ни разу не приходилось бывать. Я заметил, что Лаврентия Филипповича несколько разочаровало скромное убранство ее будуара.

– Чего же вы медлите? – спросила Мира. К этому времени индианка успокоилась и готова была подчиниться судьбе, какой бы горькой она ни оказалась.

– И в самом деле, Лаврентий Филиппович, – обратилась к квартальному Ольга Павловна, – чего вы медлите? Пора бы уж закончить с этим…

– Ну что ж…

Я заметил, что Лаврентий Филиппович все еще сомневается, не осмеливаясь вступать со мной в открытую конфронтацию. Тогда мне пришло в голову, что дело еще можно как-то поправить, и я открыл было рот, чтобы попытаться обратить эту ситуацию в свою пользу, как дверь отворилась, и в комнату вошла сильно встревоженная Грушенька.

– Яков Андреевич! – воскликнула она. – Госпожа Мира!