Книга Жена в нагрузку - Кейт Уолкер

— Раз… два…

Как странно, подумала Эстрелла, ведь наступил момент триумфа Рамона, день, когда он получит все, чего хотел, ради чего женился на ней, а он совершенно не выглядел торжествующим. Скорее, наоборот. Его брови были сумрачно сдвинуты, губы плотно сжаты.

— Четырнадцать… Или уже двадцать?

Эстрелла совершенно сбилась со счета. Может, ей стоит снова начать считать. Или…

— Эстрелла! — раздался нетерпеливый возглас Рамона.

Она не сразу поняла, что он стоит внизу и смотрит прямо на нее.

— Эстрелла!

На этот раз Рамон произнес ее имя тише, но с тем же напором, давая ясно понять, что не хочет больше ждать.

Когда пелена, застилавшая ее глаза, немного рассеялась, Эстрелла увидела, что Рамон поставил одну ногу на нижнюю ступеньку лестницы и высокомерно протянул ей руку. Он не собирался сам подходить к ней, говорил этот жест. Ее место было здесь, рядом с ним, и ей лучше поторопиться.

Прекрасно понимая, что ее колебание будет воспринято как сопротивление, а сопротивления Рамон не терпит, Эстрелла поспешила вниз так быстро, как только ей позволяли высокие каблуки.

Едва она дошла до него, как он схватил ее за руку так сильно, что она вздрогнула.

— Готова? — спросил Рамон совсем другим тоном, чем в церкви.

Неужели это происходило лишь пять часов назад?

— Д-да.

Это было все, что ей удалось сказать. Когда он вел ее по залу, почти тащил за собой, она судорожно пыталась найти хоть какую-то причину такой перемены.

Но ответ был слишком очевиден.

Рамон женился на ней, чтобы приобрести телевизионную компанию. Ну и, возможно, сыграла свою роль аристократическая фамилия. Пригодится будущим детям. Теперь он получил то, что хотел, и вся его притворная забота о ней отброшена за ненадобностью в сторону. Разумеется, все его прежнее поведение было одним притворством. Иначе откуда сейчас эта холодная ярость в глазах и вытянутые в одну линию сжатые губы?

Если, конечно, ее отец не выкинул какой-нибудь из своих хитрых трюков. А вдруг он вообще пошел на попятную?

Но если это так, то интересно, что Рамон думает о будущем их брака. Или, может быть, уже готовится подавать на развод?

Эстрелла ничего не знала, а Рамон был явно не в настроении что-либо рассказывать. И с этим насупившимся, незнакомым мужчиной ей нужно куда-то ехать? И более того, провести с ним медовый месяц? Всего несколько минут назад она смотрела в будущее с взволнованным ожиданием. Теперь же напоминала проколотый воздушный шарик, приподнятое настроение ушло, оставив только страх перед будущим.

Эстрелла кое-как добралась до двери, хотя ноги не держали ее. Она даже сумела обнять и поблагодарить родственников, пришедших на свадьбу, хотя потом не могла сказать, кого именно. Она каким-то чудом дошла до ждущего их лимузина, не споткнувшись и не стукнувшись ни обо что головой.

Рамон уселся рядом с ней и постучал по стеклянной панели, отделяющей их от шофера.

— О'кей, — единственное, что он сказал.

Пако завел двигатель, Рамон захлопнул дверцу, и они остались вдвоем в ограниченном пространстве лимузина.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

— Что-то случилось?

Эстрелла задала этот вопрос уже второй раз. Первый раз Рамон услышал его, когда блестящая, мощная машина направилась из города на север. Тогда он был не в состоянии ответить на него. Ему было не только тяжело говорить, но и просто смотреть на нее.

— Помолчи, Эстрелла, — сказал Рамон резко. — Я не настроен на разговор.

— Слишком много выпил? — в голосе Эстреллы прозвучал странный, нервный смех.

— Кое-чего действительно слишком много, ты права, — пробормотал он, откидываясь на сиденье и закрывая глаза, словно хотел отгородиться от мира.

Слишком много планов, слишком много «может быть», слишком много всего, что не позволяло ему успокоиться. Слишком много — да, признай это! — слишком много надежд, скорее похожих на мечты, превратившиеся в руины.

Слишком много разочарований, больше, чем он мог выдержать.

Он не предполагал, что все будет так плохо. С одной стороны, им владела страсть, лишавшая его всякого здравого смысла, а с другой стороны, не давала покоя мысль, что его провели как дурака.

— Слишком много людей, и всем надо улыбаться, хочешь ты этого или нет, — продолжала Эстрелла тем же тоном.

Рамон не мог понять, откуда появилась эта насмешливая нота в ее голосе. Была ли это радость оттого, что она получила то, о чем мечтала? Или неуверенность, попытка выяснить, что он обсуждал с ее отцом? Неужели она и правда ничего не знает?

Ведь это она все придумала с самого начала.

— Я знаю, каково это.

— Да уж, — Рамон не смог сдержать скепсиса в голосе. — Я уверен, так оно и есть.

Знала ли Эстрелла, что он чувствует себя рыбой, пойманной на крючок? Он уже был готов поверить, что она другая — не такая, как о ней говорят, что ее репутация ошибочна. И оказался не прав. Абсолютно не прав.

Более того, его оставили в дураках. Он влюбленный до безумия простачок, позабывший все уроки, которые когда-либо получал. Как можно было забыть главное правило — надо всегда смотреть, куда прыгаешь, а он взял да и прыгнул, закрыв глаза, обеими ногами.

Будь проклят Альфредо Медрано, который дождался самого неподходящего момента, чтобы заграбастать свои деньги! Будь проклят он сам за то, что ослабил бдительность и не был готовым к защите в любую секунду. И сто раз будь проклята Эстрелла за то, что нашла его слабое место.

Она нащупала его слабую точку с самого начала. Она играла с ним, пока он не проглотил наживку, а потом сеть начала медленно обвиваться вокруг него, так медленно, что он и не подозревал, что происходит с ним.

Черт ее побери!

Рамон зло провел рукой по лбу, словно хотел, чтобы этот жест стер темные мысли из его головы. И тут он почувствовал мягкое прикосновение к другой руке, которая лежала на бедре.

— Не надо! — быстро отреагировал Рамон, когда понял, что его тело отвечает даже на прикосновение ее пальцев.

Он думал, что ярость, кипящая в нем, сожжет чувственность, но этого не случилось. Напротив, он стал еще более чувствительным, желание бурлило нем.

— Не надо, — сказал он снова, на этот раз совсем другим тоном, почти защищаясь.

— Рамон, что случилось? — голос Эстреллы прозвучал так взволнованно, что у него засосало под ложечкой.

Неужели она до сих пор хочет играть в эту игру?

Аромат ее духов все сильнее обволакивал его, теперь он будет ненавидеть этот запах до конца жизни, связывая его с горьким чувством предательства.