Книга Девятый камень - Кайли Фицпатрик

Индус с ней не ушел. Он показал Джошуа подробные рисунки, сделанные на чертежной бумаге и поразившие ювелира своим необычным мастерством. Вне всякого сомнения, они были созданы не в Англии, потому что картинки окружали надписи на санскрите. Джошуа спросил, что они означают, но индус отмахнулся от его вопроса.

— Это не важно. Вы видите на рисунке, что красный камень находится в центре, а остальные должны окружать его точно так, как здесь показано.

Затем он привлек внимание ювелира ко второй части заказа, которая по сравнению с первой была относительно проста: лилия из волос на большом овальном куске черного гагата. Пока Джошуа внимательно изучал рисунки, индус молча стоял рядом. Он был в тюрбане, светлых мешковатых штанах и длинной тунике из какой-то мягкой и одновременно шероховатой ткани, скорее всего шелка. На фоне его темной кожи она выглядела поразительно. А еще у него на пальце Джошуа заметил кольцо — необычное украшение для слуги. Джошуа хватило одного мимолетного взгляда, чтобы оценить камень, рубин, надетый на средний палец левой руки. Оправа и огранка были явно индийскими, а рубин достаточно большим, чтобы остаться ценным даже после повторной огранки. Индус заметил, что Джошуа смотрит на его кольцо.

— Красные камни содержат в себе энергию солнца, дающего жизнь.

По какой-то непонятной причине от его объяснения, о котором он не просил, Джошуа стало не по себе. Однако он все равно не удержался от вопроса:

— Красный бриллиант в амулете…

Он не успел договорить, потому что индус поднял руку.

— Будьте осторожны, он опасен…

Его глаза неожиданно уловили движение наверху лестницы, и Финкельштейн проследил за его взглядом. Это был Дейви, которого снова одолело любопытство. Однако он нахально выступил вперед, вместо того чтобы остаться в тени, и даже придумал отговорку: якобы ему понадобилась тонкая пилочка для серебра. Они хранились в ящике под прилавком, и он постоянно их ломал. Когда он получил пилочку и хорошенько рассмотрел — краем глаза — рисунки и индуса, то вернулся в подвал. После этого индус ушел, забрав с собой свои рисунки и даже не делая попытки объяснить диковинную просьбу своей госпожи. Очевидно, ювелиру предстояло работать по памяти для сохранения заказа в тайне. Полная ерунда.

Джошуа Финкельштейн не стал делать украшение из волос сам, а отправил маленькую посылочку с ними дочерям торговца мануфактурными товарами в Холборн[22]. Как и вышивки, плетение, вышедшее из их рук, поражало своей изысканностью, и он видел несколько поразительных миниатюр, сделанных их ловкими изящными пальчиками: незабудки, сплетенные из пушистых волос умершего ребенка и закрепленные на камее из слоновой кости; кладбищенская сцена с крошечной плакучей ивой, склонившейся над могилой. Когда утром он пришел в Холборн, чтобы забрать выполненный заказ, две дочери торговца, как обычно, сидели на своих табуретах, склонив головы над пяльцами, а их грациозные белые шеи порозовели от жара, идущего от очага. Джошуа был зачарован их красотой, что послужило для него очередным напоминанием о прошлых грехах. Девушки превратили локон белых волос в крошечные цветы. Джошуа ушел, не глядя в сторону красавиц, сидевших у огня и не ведавших о вызванном в его душе волнении.

Все время, что красный бриллиант лежал в его мастерской в подвале, Джошуа не мог сдерживать свои желания, которые заманили его назад, в объятия шлюх с Хеймаркета. «Как странно, как невероятно странно все это», — думал он. Джошуа старался держать свои шалости в тайне от Дейви, но и мастерскую в подвале не занимал, чтобы иметь возможность время от времени проводить там «консультации с глазу на глаз» с некоторыми посетительницами; он предпочитал не называть их куртизанками, потому что это слово казалось ему вульгарным. Теперь же, когда работа над амулетом подошла к концу и ему больше не требовалось брать в руки «опасный» бриллиант, Джошуа уже несколько дней не прикасался ни к одной женщине и почувствовал, что снова может войти в синагогу и предстать перед Богом.

Мрачный индус с пронизывающим взглядом заберет заказ завтра, и Финкельштейн с довольным видом смотрел на амулет, лежащий на верстаке и подмигивающий ему своими девятью глазами. А еще он гордился большим овальным куском гагата, украшенным изящным венком из белых лилий. Оставалось только покрыть лилии лаком и закрепить стекло, а потом кое-где немного подпилить и отполировать, чтобы изделие получилось идеальным. Он не сомневался, что оба амулета вышли точно такими, как на рисунке.

В лавке зазвонил колокольчик, когда Джошуа наклонился над кольцом, которое растягивал для растолстевшей вдовы. Этот самый мелкий ремонт из всех, что ему приходилось делать, неизменно вызывал у него раздражение, поскольку он считал, что не может брать с верного клиента плату за такую ничтожную работу. Если бы потребовалось еще золото, он бы взял за него деньги, но если кольцо всего-навсего нужно растянуть, он выполнит заказ бесплатно.

Джошуа нацепил на лицо приветливую улыбку, когда добрался до верхней ступеньки каменной лестницы, ведущей в лавку. В такое время посетители обычно к нему не приходили, с другой стороны, с улицы видно, что окно в подвале освещено. Он удивился, обнаружив, что явился Дейви. В свете уличных фонарей восковая кожа мальчишки и его темные глаза окутывались неземным сиянием. «Кажется, он нервничает?» — пронеслось в голове у Джошуа. Он снял цепочку и некоторое время возился с большим медным ключом, прежде чем тот с приятным щелчком повернулся в замке.

— Прошу меня простить за то, что пришел так поздно, но я оставил жилет из шотландки в шкафу, а ведь собираюсь в театр.

Дейви проскользнул мимо Джошуа, прежде чем тот успел что-то сказать, и тут же помчался вниз по лестнице. Он вернулся так быстро, что мастер не успел последовать за ним, чтобы убедиться, что он сказал правду, а вовсе не собирался еще раз взглянуть на амулет леди Герберт, лежащий на верстаке и дожидающийся, когда Джошуа внесет последние штрихи в свою работу.

— Спасибо, сэр. Как я понимаю, Тюрбан придет завтра, чтобы забрать эту диковинную штуку. — Дейви мелодраматично передернулся. — У меня прямо мурашки от него по всему телу.

И он исчез в темноте, отправившись на поиски ночных удовольствий.

Когда Джошуа Финкельштейн закончил работу, он пожалел, что засиделся до такого часа, когда все таверны уже закрыты. Он знал, что не сможет добраться до дома в ночном тумане, да еще когда у него так отчаянно болят глаза и шея после того, как он столько часов просидел, наклонившись над столом, и наносил лак на крошечные лилии уверенными руками. Он положил инструменты, и сразу на него навалилась невыносимая усталость, сердце отчаянно колотилось в груди, а на лбу выступил пот. Чтобы расслабиться, он прихватил с собой стаканчик бренди и отправился на диван в углу мастерской.

Впрочем, была еще одна причина, по которой он не решился возвращаться домой ночью. Он боялся. Необходимость касаться индийской драгоценности выводила его из состояния равновесия. Он твердил себе, что все это ерунда, и чувствовал себя довольно глупо. Однако проверил, закрыта ли дверь в лавку, и выпил еще бренди, чтобы побыстрее уснуть, уверенный в том, что, как всегда, проснется с первыми лучами солнца. Потом придет слуга леди Герберт, а когда явится Дейви, он отправится в свой обеденный перерыв на Хеймаркет — в последний раз, так Джошуа решил, потому что дочери торговца мануфактурой произвели на него сильное впечатление. Нельзя требовать от мужчины, чтобы он сражался со всеми соблазнами, пришла ему утешительная мысль, когда он уже засыпал. Но как только она возникла у него в голове, он проснулся от громкого стука в дверь наверху.