Книга Возвращение Крестного отца - Марк Вайнгартнер

Естественно, капитан не придал этому особого значения, а громкость была снижена до минимума, так что Фредо ничего не услышал.

Зазвонил телефон. Капитан снял трубку. Это был Фигаро, бывший парикмахер, а ныне телохранитель. Корлеоне сказал, что скоро будет в аэропорту.

— Все в порядке! — проговорил довольный Фредо.

— Отлично! Можете забрать вещи, но не это. — Капитан показал на сетку с апельсинами, количество которых уменьшилось втрое. — Пистолет ввезти в страну куда проще, чем фрукты!

Пистолет!

Нери говорил, что вся партия «кольтов» абсолютно чиста и можно не волноваться. Плохо, что пистолет остался в мотеле. Что сказать Майку? Остаться без оружия еще страшнее… Фредо хотел попросить пистолет у капитана, но потом решил не рисковать.

Они сели в машину с мигалками. Взревел мотор, а по радио раздалось громкое: «А теперь немного музыки!» Пришлось капитану снова убавить громкость и извиниться. Песня была старая — «Вороны Нью-Хейвена», группа Лесса Галли в первом составе, когда солистом был Джонни Фонтейн. Как заявил ведущий, это одна из последних совместных работ Фонтейна и Галли.

— Моя жена обожала эту пластинку, — сказал капитал, показывая на радио.

— Не только ваша, — кивнул Фредо. — Именно так девушки и встречали будущих мужей — машина, хорошая музыка, приятный вечер.

— Представляю, сколько женщин было у этого Фонтейна!

— Бесчисленное множество, но он все равно отличный парень, — небрежно сказал Корлеоне.

— Вы знаете Джонни Фонтейна?

— Мы дружим, — пожал плечами Фредо.

Песня кончилась, а капитан недоверчиво смотрел на своего пассажира.

— Что, правда дружите?

— Правда, мой отец был его крестным.

— Кроме шуток?

— Кроме шуток!

— Тогда я кое-что спрошу, — начал капитан. — Правда, что у него член размером с руку?

— Откуда мне знать, черт возьми?

— Не знаю, может, вы вместе ходили в сауну и…

— Вы что, гомик?

Капитан лишь закатил глаза и включил сирену. Оставшуюся часть пути они проехали в полной тишине.

Глава 7

Кабинет Фила Орнштейна на сорок первом этаже был украшен золотыми и платиновыми дисками и портретами его некрасивой жены и детей. Ни одной фотографии певцов или музыкантов! Некоторые считали это притворством, а некоторые — признаком хорошего тона. Орнштейн показал Джонни на телефон.

— Разговаривай сколько захочешь! — любезно предложил он, наверняка надеясь, что Фонтейн ограничится парой фраз.

Милнер готовил оркестр к новой репетиции. Джонни начал набирать номер бывшей жены, но после первых трех цифр остановился. Джинни и девочки не знают, что он в Лос-Анджелесе, и если не звонить, то никогда и не узнают. Он собирался извиниться, что не сможет к ним заехать. Но разве ради этого стоит названивать?

Джонни достал упаковку с таблетками, прочитал аннотацию и выпил сразу две, не запивая.

Черт, он ведь давно не прыщавый подросток, который боится пригласить на свидание самую красивую девчонку в классе! С Джинни, бывшей женой, он познакомился еще в начальной школе. Ее семья жила через три дома.

Фонтейн снова набрал номер.

— Привет, это я, — сказал он.

— Здравствуй, любимый! — ответила Джинни иронично и тепло одновременно. Куда подевалась простая девчонка из Бруклина? — Как дела?

— Боже, как я рад тебя слышать! — воскликнул Джонни. — Чем занимаетесь?

Они только что вернулись из супермаркета, старшей дочери купили первый в жизни бюстгальтер.

— Не может быть! — не поверил Джонни.

— Когда ты в последний раз видел девочек?

Так! Он выступал в Атлантик-Сити, до этого в частных клубах Нью-Джерси и Чикаго, куда его пригласил сам Руссо, а еще раньше снимался в эпизодах в Новом Орлеане. Наверное, тогда!

— На День поминовения? — неуверенно спросил он.

— Что толку спрашивать! — вздохнула Джинни. — Откуда звонишь?

— А помнишь День труда в прошлом году или в позапрошлом? Как мы сняли коттедж у самого моря и устроили пикник?

— Нет, — ответила Джинни.

— Ты шутишь! — возмутился Фонтейн, слыша приглушенные крики девочек.

— Конечно, шучу! Это было в те счастливые времена, когда меня не существовало.

Лесс Галли настаивал, чтобы Джонни рассказывал журналистам, что он не женат, чтобы не спугнуть малолетних поклонниц.

— Я же не по собственной воле!

— От девчонок вообще отбоя не было! Каждый раз, выходя за сигаретами, ты мог подцепить…

— Помнишь, я готовил поп-корн и обжег руки…

— А потом ты испортил нам фейерверк!

— Да уж, — невесело признал Джонни.

— Завтра в нашем районе благотворительная вечеринка, мы печем пирог, — сказала Джинни. — Может, придешь?

— На вечеринку?

— Ты ведь в Калифорнии, правда? Тебя отлично слышно!

Фонтейн положил трубку на плечо и закрыл глаза руками.

— Нет, я не в Калифорнии, просто связь хорошая.

— Очень жаль! — проговорила Джинни. — Я готовлю куриное ризотто по рецепту твоей мамы! Вернее, его готовят девочки! Если не убьют друг друга, то все будет в порядке. Характеры у них — просто ужас, да еще и переходный возраст!

Джонни очень любил дочек, но с ними было сложно в любом возрасте.

Жена передала трубку младшей дочке, но в кабинет вернулся Филли и многозначительно постучал по часам.

— Передай маме, — сказал Джонни, — что я постараюсь прийти на завтрашнюю вечеринку.

— Хорошо, — отозвалась дочь, однако по голосу девочки было ясно, что отцу она давно не верит.

Зеленые таблетки-антидепрессанты прописал Джул Сегал, тот самый доктор, который обнаружил наросты на голосовых связках Фонтейна и направил к хирургу, который смог их удалить. После операции Джонни снова мог петь. Большинство докторов в Голливуде больше интересовались ножками молодых актрис и певичек, чем здоровьем пациентов, и наживали неплохое состояние, прописывая дорогие антидепрессанты и делая криминальные аборты. Джул Сегал волочился за каждой юбкой, что не мешало ему быть первоклассным специалистом, которого Корлеоне пригласили в новую больницу Лас-Вегаса на должность заведующего отделением хирургии. Так почему же зеленые таблетки не помогают Джонни?

Фонтейн покачал головой, стараясь взять себя в руки. Все в порядке, все под контролем. В день он выпивает четыре зеленые таблетки, двадцать чашек чая, столько же кофе, съедает пару бутербродов и почти не спит. Джонни казалось, в голове роятся тысячи крошечных муравьев, и не просто роятся, а танцуют какой-то бешеный танец. Сильно болела спина, и больше всего хотелось лечь на пол и заснуть. Но заснуть Джонни вряд ли бы удалось. После встречи с этим увальнем Милнером он чувствовал странное возбуждение и с нетерпением ждал следующей репетиции.