Книга Девятый чин - Олег Егоров

Домой Брусникин прибыл с гематомой на лбу и большим лиловым кровоподтеком на предплечье, оставленным дубинкой вышибалы. Это не считая ссадин на щеке, которой довелось проехаться по тротуару.

Людмила встретила мужа почти бесстрастно. Она уже начинала привыкать к издержкам его опасного ремесла. Догадывалась бы Людмила, что еще ожидает ее впереди, она сразу начала бы готовиться к эвакуации. Хотя, общеизвестно, жены декабристов последовали за своими героическими реформаторами на каторгу. Не то чтобы Людмила не могла с ними соревноваться в благородстве, но, по большому счету, между сибирской ссылкой и сущим адом, согласитесь, имеется некоторая, пусть незначительная, разница.

ЧАСТЬ 2

Гнев Малюты

Совет директоров в составе Торпеды, Пузыря, Соломона, Шустрого и Лыжника с Жалом собрался за круглым столом в кабинете на улице Лесная. «Круглым» этот стол можно было назвать лишь в устойчивом смысле выражения, как назвали бы круглым дурака. В реальности же стол, хоть и устойчивый, имел вытянутую прямоугольную форму и упирался торцом в другой, куда более сокращенный, стол председателя. С небольшой высоты вся эта мебельная фигура напоминала штангенциркуль, штанга которого с обеих сторон помечалась через равные промежутки вышеупомянутыми директорами. Все они молча держали равнение на Малюту, сосредоточенно изучавшего деловые бумаги.

— А где Капкан? — Малюта, очнувшись, вскинул голову.

Директора заметно поскучнели. Минуло почти три месяца с тех пор, как правая клешня Малюты была с почестями кремирована и заняла свою экологическую нишу в колумбарии Митинского кладбища. Учитывая обстоятельства гибели Капкана, уместно сказать, что его кремировали дважды. Но кто осмелился бы так сказать? Последнего смельчака Малюта пригвоздил к стене гарпуном братьев Лаптевых, приобретенным на подпольном аукционе вездесущим Соломоном за какую-то жалкую штуку гринов.

— Сволочь! — орал рассвирепевший судовладелец на бьющегося в предсмертной агонии директора Фишку. — Иуда! Мракобес! Такого пацана завалили, синяки! А об этом вы подумали?!

Он предъявил повскакавшей с мест братве копию оформленной на Капкана доверенности.

— И как мы теперь наши сорок два лимона во Франкфурте обналичим?! Убить вас мало!

Тогда директорам общими силами удалось утихомирить Малюту, внушив ему, что Капкан погиб в автомобильной аварии. Глеб Анатольевич укололся за упокой ближайшего помощника, после чего на активных счетах бывшего совместного предприятия «Ферст Ойл Компани» был поставлен временный крест, а злосчастная копия — похоронена в сейфе под ворохом документов.

Однако болезнь Малюты прогрессировала, обретая все более причудливые формы. Истощенная наркотиками, его память отказывалась сохранять не только отдельные события и речи. Все вообще, что было неприятно или невыгодно Малютиной памяти, стиралось из нее, как чертежная помарка с ватманского листа. И угодить под этот ластик, подобно отважному директору Фишке, никто из окружающих отнюдь не стремился.

Между тем вести дела в подобных условиях становилось все сложнее. Малюта забывал свои долги, забывал являться на «стрелки» в конфликтных ситуациях с конкурентами, забывал платить бойцам и командирам, а когда ему осторожно и, опять же, всем «советом директоров» напоминали, он подолгу ожесточенно доказывал, что все уплачено, ссылаясь на какие-то ведомости и накладные. Возможно, в такие моменты он вновь воображал себя бригадиром штукатуров или же каменщиков.

Братву, готовую раз и навсегда освободить и себя и Малюту от неразрешимых противоречий, сдерживало то веское обстоятельство, что общак, накопленный за долгие годы совместного промысла и исчислявшийся семизначной цифирью, был надежно спрятан в тайнике. Трое из четверых авторитетов, посвященных в местоположение казны согласно принятому когда-то уставу группировки, — Капкан, Чирик и Фишка — скончались. Вот почему исполнение смертного приговора, вынесенного Малюте заочно, было отложено в долгий ящик. А может, и не в долгий.

Все теперь зависело от непредсказуемого поведения вожака. Оставалось следить за каждым его шагом, терпеливо дожидаясь, когда он приведет следопытов к сокровищам. Рисковать же, подставляясь под наградной кортик адмирала Нахимова, только вчера перекупленный Соломоном у «известного сборщика холодной оружейной коллекции», желающих не находилось. И вот Капкан, вместе с позабытой копией доверенности, опять вылез на свет Божий из-под вороха старых контрактов.

— Где Капкан? — Малюта обвел совет директоров сумеречным взглядом.

— Хариус последний его видел, — нашелся Шустрый, накануне проигравший Хариусу в «железку» три сотни баксов.

— Позови, — распорядился Глеб Анатольевич.

Пока шло совещание, Хариус и его корешок Байкер, личные телохранители Малюты, коротали время в соседней комнате. Коротали они его каждый на свой лад: Хариус обстреливал дротиками пробковую мишень, а Байкер, известный заливала, травил очередную быль из русской народной жизни.

— Короче, возвращается мужчина с производства, где трудился он в поте лица и мозолистых рук на Московском вентиляторном заводе…

«Любая история должна содержать бытовые штрихи» — данному правилу Байкер следовал неукоснительно.

— Возвращается он, заметь, с квартальной премией в кармане. Но беда не приходит одна. Открыл он дверь своим ключом, а баба его в постели другому трудоголику отдается. Картина Шишкина: «Не ждали». И голый сантехник с вантусом. Что делать? Вечный вопрос материи.

— Удавить обоих, — уверенно отозвался Хариус, выходя с букетом дротиков на исходный рубеж. — А сантехнику — в рыло.

— Да нет, — рассказчик поморщился. — Сантехник и был в постели. Просто он успел вскочить, когда нагрянул лауреат квартальной премии. Короче, рванул он в совмещенный санузел и заперся там на задвижку. Типа смеситель меняет. Но страшен лик русского пролетария, бессмысленный и беспощадный. Связал мужчина разорванными в мелкие клочья простынями бабу свою и отвез за сотый километр по Киевскому шоссе.

— На «химию», типа? — догадался Хариус.

— Ярость его душила дикая! — Байкер наглядно показал на собственном горле, каким образом ярость душила обманутого мужа. — Заехал он в дремучий березняк, вытряхнул из багажника забинтованную змею и стал штыковой лопаткой рыть углубление. С целью погрести эту гейшу живьем.

В точности знавший, когда взять паузу для нагнетания атмосферы, Байкер закурил и печально призадумался.

— Не тяни резину! — Хариус поразил дротиком истерзанную мишень.

— Копает он яму, копает, — продолжил Байкер. — Час копает, два копает, а сам все думает, что его чувиха под землей теперь запоет. И от этого ему вроде как легче на ударной вахте. Это придает ему недюжинных сил. Короче, с увлечением человек работает.

Байкер плюнул в открытое окно, спугнув пару обнаглевших голубей.

— Вот же свиньи. Опять запятнали честь нашего карниза, — проворчал он с нарочитой досадой. — Мышеловку на них поставить?