Книга Завещание Аввакума - Николай Свечин

Алексей недоверчиво посмотрел на Игнатьева, потом на Благово. Тот одобряюще улыбнулся:

— Мы говорили о вас (на людях Благово был с Лыковым на «вы») с их сиятельством. У меня вакантна должность моего помощника. В расследовании дела о рукописи Аввакума вы проявили себя с самой лучшей стороны. И хотя вы еще очень молоды и неопытны, у вас хорошие задатки, ну, и я буду помогать, выучивать. Или вы не хотите?

— Почту за честь работать с вами в этой должности, хотя и уверен, что не достоин ее еще, — сдержанно ответил Лыков; у него уже голова пошла кругом. Еще пять дней назад он был помощником квартального надзирателя, а теперь — второе лицо в губернском сыске! Было и боязно (действительно ведь еще не готов), и лестно, а более всего хотелось служить под прямым началом Благово.

— Николай Павлович, — кашлянул в кулак Каргер, — помните, мы еще говорили…

— Помню, помню. Вы, Алексей Николаевич, неоднократно рисковали жизнью за эти дни, пока банда Лякина разгуливала по ярмарке. Фактически, вдвоем с этим… Буффало вы истребили эту ужасную шайку вместе с ее главарем. При умелом руководстве со стороны господина Благово…

— И господина полицмейстера, — дипломатично вставил начальник сыскной полиции.

— И господина Каргера, — охотно согласился Игнатьев (чувствовалось, что ему для пользы дела крестов и чинов не жалко). — Такое особливое мужество должно быть отмечено. Думаю, что государь император не откажет в моем ходатайстве об утверждении вас кавалером Святого Равноапостольного князя Владимира 4 степени.

Лыков покраснел, а Благово окончательно добил его, словно прочел мысли:

— Как у вашего покойного батюшки, только без мечей и банта. Хотя за устранение таких злодеев да с таким риском я мечи бы присваивал.

Алексей знал, что Владимирский крест, в отличие от Анны или Станислава, носился на военном или чиновном мундире всегда; его нельзя было снимать. Выше и почитаемей его был только Георгий, который, разумеется, полицейские чиновники получить не могли по статусу.

Игнатьев, Благово, Каргер и поручик Федоров встали и молча, с чувством пожали Алексею руку. Тот был ошарашен — что делать? Куда бежать? Удобно ли звать Благово в ресторацию? А полицмейстера? И что скажут матушка с сестрицей! Как жалко, что папенька не дожил!

Но тут Благово начал рассказывать о посещении его Свистуновым со своим зловещим Игнатом, и стало не до ресторации. Граф был взбешен донельзя в гневе грохнул кулачищем по столу так, что чуть не смел на пол серебряный чернильный прибор.

— Как он посмел! Моего начальника сыскной полиции! В собственной квартире средь бела дня!

Немного успокоившись, он приказал:

— Арестовать обоих сукиных детей и запереть в острог. Посадить в самую грязную и вонючую камеру. И дело расследовать как можно медленнее. Они что думают, мы на них управу не найдем?

— Ваше сиятельство, — как всегда, принялся унимать разбушевавшееся начальство Благово. — Этого нельзя делать. Что мы сможем им предъявить?

— Ваш рапорт о попытке покушения плюс убийство купца Косарева.

— Ни то, ни другое не доказуемо. Хлысты наймут лучших столичных адвокатов, которые выставят нас на посмешище газетчикам. А два десятка свидетелей подтвердят, что в указанные дни они видели обоих обвиняемых в Богородске, и те из дому не выезжали.

Граф осекся, задумался. Упоминание о газетчиках особенно его не обрадовало.

— И что же тогда? Так им все и спустить?

— Ну зачем спускать такие вещи, Николай Павлович? Есть один вариант.

— Конечно! — хлопнул себя по лбу ладонью Игнатьев. — Ах я… генерал-адъютант! Буффалу на них наслать! Он же должен разыскать и представить завещание Аввакума.

— Точно так, Николай Павлович, — почтительно подтвердил Благово. — А чтобы мы были в курсе дела, приставим к нему титулярного советника Лыкова. У них хорошо вдвоем получается.

— Только где же их сейчас сыщешь? — сокрушенно сказал Каргер. — Они наверняка уже бежали из города. Домой кинулись — они ведь не здешние?

— Свистунов — потомственный почетный гражданин города Богородска Московской губернии. Показывает капиталы купца второй гильдии, хотя управляет суммами порядка двадцати миллионов рублей.

— Двадцать миллионов! — ахнул Игнатьев. — Это все его деньги?

— Это их деньги. Общественные капиталы, хлыстовские. Половина размещена в банковские вексели и в купонные облигации, остальные средства выданы в кредит хлыстовским предприятиям…

— Откуда вы все знаете, Павел Афанасьевич? — удивился генерал-губернатор.

— Служба такая, Николай Павлович… В Богородске у Свистунова огромная усадьба, 10 человек охраны плюс особый отряд боевиков во главе с Игнатом, оружейный склад, моленный дом, хлыстовская канцелярия, гарем, тайная почта и даже собственная тюрьма. Восемь соседних домов также куплены хлыстами, то есть вся улица иха.

— А полиция в Богородске есть?

— Есть, но она тоже иха.

— То есть, если Свистунов с Игнатом доберутся до дома, то нам их уже не достать?

— Они не могут сейчас поехать домой — мы их там в первую очередь искать станем, да и в поездах филеров выставим. Московский поезд только вечером уйдет.

— Вы только что убедительно доказали нам, что этого делать не надо! — изумился Игнатьев.

— Но ведь они же этого не знают! Поэтому допускают, что мы попытаемся их арестовать. А у них на руках бесценная реликвия — завещание Аввакума. Адвокаты когда еще появятся, мы рукописью уже завладеем, мало ли что с ней может случиться… Вдруг Каргер с Благово продадут ее за полмиллиона рогожцам и выйдут в отставку; им этих денег до конца жизни хватит. Поэтому Свистунов со своим цербером залегли в одном из тайных хлыстовских убежищ и пару недель там поживут. Спишутся с Богородском — были ли обыски. Пошлют несколько человек поездом в Москву — выяснить, есть ли в поездах филеры. И так далее…

— Логично, — согласился Игнатьев. — Вы, скорее всего, правы. Но как нам их тогда разыскать?

— Вряд ли они прячутся в Нижнем Новгороде, это слишком опасно. Скорее всего, они выберут место в каком-нибудь уезде, где слабы полицейские силы и имеется влиятельная хлыстовская община. А таких мест не так уж и много. Кроме того, Буффало учинит собственный поиск. Так с двух сторон и отыщем. Придется всю губернию обшаривать.

Четыре дня чехвостили полицейские губернию. Буффало исчез, наверняка, тоже искал рукопись. Однажды только появился, они пообедали вдвоем в трактире Барбатенкова, и там Лыков рассказал ему, как Иван Иванович «расколол» молодого Прохорова на встречу, и как его за это убили. Высказал подозрение, что увидел их разговор на улице, догадался о его сути и предупредил Лякина именно Иван Найденов.

Буффало слушал внимательно, задал несколько вопросов, потом сказал:

— Мы тоже чувствовали, что есть предатель. Про Найденова известно, что он тайно общается с «раздорниками» и претендует у них на важную роль; хочет выскочить из-под Морозовых и сам стать главным. Так что, ты, скорее всего, прав. Я расскажу о твоем подозрении Арсению Ивановичу.