Книга Разбитая ваза - Рекс Стаут

Хиби дала интервью. Сказала, что уехала из Нью-Йорка потому, что хотела избежать преследований прессы.

(Фокс счел это шедевром.) Мехико-Сити выбрала по двум серьезным причинам. Во-первых, она там никогда не была, а во-вторых, первый международный рейс из Нью-Йорка после того, как она приняла решение его покинуть, был в Мехико-Сити. Она не имела ни малейшего желания улизнуть от выполнения своего долга содействовать расследованию, это было бы, заявила она, ужасно и отвратительно… Фокс вырезал интервью Хиби из «Тайме» и сунул в свой блокнот.

В понедельник Фоксу позвонила миссис Помфрет.

Говорила она с таким трудом, что он едва ее узнал. Она попросила его приехать как можно скорее. Он пообещал приехать в два часа дня.

Прибыл он с исключительной пунктуальностью и был препровожден к лифту, а затем на второй этаж квартиры, в комнату, напоенную ароматами и убранную сплошными шелками. Фокс даже засомневался, куда он попал — в гостиную или гардеробную, скорее в последнюю, подумал он. Шторы были задернуты, но и в полумраке он заметил, что лицо миссис Помфрет изменилось так же, как и ее голос: глаза, прежде веселые и живые, превратились в ледяные щелки между красных опухших век, а кожа, которая раньше могла привести в восторг самого Рубенса, приобрела тусклый свинцовый оттенок.

Все это отметил Фокс, пока пересекал комнату, направляясь туда, где она сидела.

— Я больше ни на что не гожусь, — протягивая ему руку, сказала она. — У меня голова закружится, если я встану. Возьмите тот стул, он самый удобный. Вы только что побрились.

Фокс улыбнулся:

— Видели бы вы меня сегодня утром!

— Хорошо, что не видела. Я хочу, чтобы вы нашли того, кто убил моего сына.

Фокс поджал губы.

— Видите ли, миссис Помфрет…

— Кто-то должен это сделать. Прошла уже неделя.

Прошло восемь дней. Не хочу, чтобы вы считали меня мстительной старухой…

— Не думаю, что для вас сейчас имеет значение, что я думаю.

— Ошибаетесь, имеет. — Она взяла носовой платок и промокнула глаза. — Я не плачу, просто у меня глаза болят. Я никогда не одобряла мстительных людей. И не хотела бы, чтобы люди меня такой считали. Но вы-то уж должны наверняка понять мое состояние. В моем доме, прямо на моих глазах умирает мой сын. Погибает от руки одного из близких мне людей. Неужели я так и должна терпеть эту неопределенность, возможно, всю жизнь, не зная, кто это сделал? Некоторые из них были моими друзьями! Я попросила моего адвоката навести о вас справки.

— Что ж тут такого? Обо мне и раньше наводили справки.

— Я вам верю. Он сказал, что человек вы несдержанный, но надежный и заслуживающий доверия. Я не хочу обращаться к какому-нибудь ловкому пройдохе, который занимается сомнительными делами. Он рассказал также о старой сплетне насчет того, что вы убили двух человек из-за какой-то девушки.

Фокс окаменел. Мгновение он сидел прямо и неподвижно, затем встал.

— Если вас интересуют сплетни… — ледяным тоном сказал он и направился к двери.

Полетевшее ему вдогонку восклицание не остановило его. Однако когда он подошел к двери, в плечо ему с невероятной силой впились пальцы, и он остановился. Решительным тоном, в котором не было и намека на извинение, она сказала:

— Невероятно! Я же не знала, что это вас так заденет! Да я просто сболтнула! Я иногда могу что-нибудь такое ляпнуть…

— Это плохая привычка, миссис Помфрет. Отпустите меня, пожалуйста.

Она ослабила хватку, рука ее упала, она сделала шаг назад и посмотрела на него, не уклоняясь от его холодного, пронизывающего взгляда.

— Не уходите, — сказала она. — Я прошу прощения.

Это в самом деле плохая привычка. Вы нужны мне. Я сама составляю мнение о людях. Я сказала моему адвокату, что собираюсь обратиться к вам, и он сам решил навести о вас справки. Мне это не нужно. Когда Диего сказал, что вы внесли деньги в фонд скрипки Яна, я, естественно, подумала, что вы хотите войти в круг моих знакомых, однако, когда вы отклонили мое приглашение на презентацию, поняла, что это не так. Но на этот раз вам не удастся уклониться. Не позволю. И не важно, считаете вы меня мстительной старухой или нет. Полиция ничего не довела до конца, либо она просто на это не способна, либо ее здорово перехитрили.

Она пошатнулась, но удержалась.

— Не могу стоять на ногах более двух минут. Не сплю, ничего не ем. Для меня это жестокий удар… пожалуйста, дайте руку.

Фокс подставил ей локоть и помог добраться до стула. Похоже, она действительно разбита, ибо уже дважды назвала себя «старухой», что немыслимо было представить себе еще десять дней назад. Кроме того, эгоцентричные люди обычно воспринимают удары судьбы, сохраняя достоинство.

— Садитесь, — сказала она. — Если хотите, я еще раз попрошу прощения. Я верна своим привычкам, даже в такой ситуации, как сейчас. Подождите, прежде чем сесть, возьмите под той вазой на столике чек. Это предварительный гонорар. Если этого недостаточно, скажите.

— Не будем спешить. — Фокс сел. — Вы уверены, что хотите нанять меня, миссис Помфрет?

— Конечно, уверена. Я никогда ничего не делаю не будучи уверенной, что хочу этого. Почему вы сомневаетесь?

— Потому что, как вы сказали, некоторые из этих людей ваши друзья. Вы сказали «были». Если я займусь этим, я либо доведу это дело до конца, либо сломаю себе шею. Например, что вы будете делать, если вашего сына убила Дора Моубрей?

— Дора? Она не делала этого.

— Но вполне могла. Или ваш муж, или Диего. Прошу вас, подумайте как следует. Это не кража вазы и не лак в скрипке — это умышленное убийство. Если я добуду прямые улики, я не смогу ограничиться конфиденциальным докладом вам. Один из этих людей пойдет под суд — ему вынесут приговор, и он умрет. Мне-то, строго говоря, все равно. А вам?

— Умрет, — резко сказала она и повторила: — Умрет…

— Такова кара за убийство, — разъяснил Фокс.

— Мой сын умер. В муках. Я видела его агонию. Ведь он умер?

— Умер.

— Приступайте.

— Прекрасно. Скажите, пожалуйста, что сказал вам сын после обеда в воскресенье. Когда я хотел допросить его о скрипке, а вы настояли на том, чтобы сначала поговорили с ним вы.

Миссис Помфрет моргнула.

— Вы были рядом, когда меня об этом спросил инспектор, и я ему ответила. Он ничего не сказал.

— Знаю. Вы сказали, что он рассмеялся в ответ на ваши опасения и поклялся, что взял скрипку из коробки только для того, чтобы подшутить надо мной. Но сейчас-то вы разговариваете не с полицией. Вы разговариваете с человеком, которого наняли расследовать убийство, и, поверьте, ваш сын взял скрипку не для того, чтобы подшутить надо мной. Ничего похожего на шутку в его действиях не было. Я хочу, чтобы вы точно передали мне, что он сказал вам, когда вы спросили его об этом?