Книга Развеянные чары - Ло Гуаньчжун

– Давно не виделись с вами, почтенный наставник! – приветствовал дядюшка Чжу хэшана.

При появлении дядюшки Чжу старец вспомнил о своем обещании, отложил куртку, торопливо встал и извинился:

– Простите, я обещал прислать вам зерна, а потом запамятовал.

– Пустяки! Вообще-то я не собирался ничего просить. У меня самого было немного зерна, да вот недавно приехали родственники, погостили несколько дней и все съели. Вот и пришлось обратиться к вам. На будущий год, как сниму новый урожай, обязательно напеку лепешек и пришлю вам.

– Свои обещания я выполняю всегда, – твердо сказал Цыюнь. – Можете не беспокоиться, возвращайтесь пока домой, а я распоряжусь, чтобы вам доставили зерно.

– Не стоит зря хлопотать, я сам донесу, – сказал дядюшка Чжу. – Я вот и мешок с собой захватил.

– Ну, коли так, то подождите здесь немного, я сейчас вам отсыплю, – сказал Цыюнь, принимая мешок.

– Я еще хотел бы поговорить с Лю Собачонкой, – сказал дядюшка Чжу.

– Он сейчас работает в огороде. Подождите здесь, я его позову, – сказал Цыюнь и, взяв свою недочиненную куртку, направился внутрь храма. Ему очень не хотелось, чтобы дядюшка Чжу входил – чего доброго, еще увидит ребенка, и начнет расспрашивать, тот это или не тот. Но дядюшка Чжу увязался следом, будто и не слышал просьбы. Испугавшийся Цыюнь с такой поспешностью захлопнул перед стариком дверь, что прищемил ему ногу.

– Ну, куда же вы! – в сердцах сказал он. – Это зал созерцания, мирянам входить сюда не полагается. Я же просил вас подождать…

Дядюшка Чжу виновато захихикал:

– Я прослышал, что у Лю Собачонки появился мальчишка… Вот и хотел порасспросить, откуда он – из чрева вышел или из яйца вылупился?

Услышав слова «из яйца вылупился», Цыюнь побагровел:

– Вздорный вы старик! Какое вам дело – из чрева он или из яйца? Ребенка нашли на дороге. Мальчик большой, свыше двух чи ростом. Подумайте сами, может ли такой великан вылупиться из простого яйца? Или он вам приглянулся и вы хотите признать его своим внуком? Если так, то никакого зерна от меня вы не получите!

Не на шутку рассерженный, Цыюнь швырнул мешок на землю. Дядюшка Чжу струхнул:

– Что вы, не нужен мне этот младенец, даже видеть его не хочу! Вы уж не сердитесь.

Он поднял мешок, отряхнул его и собрался уходить.

– Значит, зерно вам не нужно? Что ж, упрашивать не стану, – усмехнулся Цыюнь и захлопнул ворота.

Дядюшка Чжу вышел из храма, недовольно бормоча:

– В жизни не встречал подобного монаха! Старый, а такой вспыльчивый! Я пошутил, а он распалился, наговорил всякого вздора!

Увидев возмущенного старика, соседи забросали его вопросами:

– Дядюшка, что с вами случилось? Чем вы рассержены?

– Долго рассказывать, – махнул рукой тот. – В прошлую зиму принес мне как-то Цыюнь яйцо аиста и попросил подложить курице: у меня как раз наседка цыплят высиживала. Ну я и подложил. А из этого яйца возьми да и вылупись младенец, вершков этак в шесть-семь ростом.

– Да может ли быть такое?! – удивились соседи.

– Говорят вам, а вы не верите! – рассердился дядюшка Чжу. – Что вылупился, еще полбеды. Так он вдобавок наседку задушил и все яйца в гнезде перебил! Я позвал Цыюня, чтоб поглядел. Тот испугался, что могут быть неприятности, попросил меня молчать, пообещал возместить убытки зерном нового урожая и забрал свое чудовище вместе с гнездом. Я думал, он его в реку выбросит или в землю зароет. А тут слышу, у Лю Собачонки мальчишка появился. Меня и одолели сомнения. Беру мешок, иду в храм, хочу, значит, обещанное зерно получить, ну и заодно на мальчишку взглянуть. А Цыюнь отказал, да еще и накричал. Ну, ладно, не хочешь показывать – не показывай. Но зачем же злиться и нести чушь, будто я собираюсь признать мальчишку своим внуком!

– Да, просто удивительно! – качали головами соседи. – И вы до сих пор молчали! Но не расстраивайтесь. Дело у вас не спешное, старый хэшан скоро успокоится, и мы тогда сами попросим у него зерна для вас.

Старика кое-как успокоили, и он ушел домой.

После ссоры с дядюшкой Чжу старец приказал Лю Собачонке ни под каким видом никому не показывать мальчика. Между тем прошел еще год, мальчик подрос, над ним совершили обряд пострижения, и после этого все в храме стали именовать его маленьким хэшаном. Но так как дядюшка Чжу разгласил тайну его появления на свет, то это стало известно кое-кому из монахов, и они за глаза стали называть его Даньцзы, или хэшан Яйцо.

Быстро летит время. Не успели оглянуться, мальчику уже пятнадцать исполнилось. Надо сказать, что природа наделила его умом необыкновенным. Правда, сам он не очень любил читать сутры и каноны, но зато если ему что-либо читали, то запоминал все с первого раза и повторить мог без запинки. За это его полюбил сам Цыюнь, а уж старый даос – тот в нем души не чаял.

Однако были у Даньцзы и странности. Так, с ранних лет он привык есть скоромное и пить вино, любил также биться на дубинках и копьях. Оружия в храме, разумеется, не было, так он вытащит, бывало, из ворот засов и давай с ним играть, как с мечом. Умел он и работать. Когда его посылали вскапывать огород, он за день столько вскапывал, сколько другому и за два не управиться. Но зато уж характером был строптив. Стоило его задеть случайно – обязательно обругает обидчика, а то и вовсе поколотит. Все монахи в храме его ненавидели, но терпели, боясь навлечь на себя гнев стоявшего за него горой Цыюня.

Как-то случилось Даньцзы подслушать разговор о том, что он не просто родился, как все люди, а вылупился из яйца. После этого хэшан Яйцо вообразил себя человеком необыкновенным, которому предстоит совершить великие дела. Монахи продолжали издеваться над ним, обзывая его, то скотским семенем, то куриным отродьем. Хэшан Яйцо обижался и не раз порывался покинуть храм и отправиться странствовать по Поднебесной. Лишь строгий присмотр Цыюня да привязанность к старому даосу мешали ему осуществить задуманное.

Но вот однажды старый даос заболел и слег. Хэшан Яйцо заботливо за ним ухаживал, кормил, поил лекарствами – увы, ничего не помогло, старик умер. Яйцо попросил у Цыюня разрешения похоронить даоса на пустыре рядом с огородом. Старец разрешил. Недовольные монахи стали ворчать:

– Какому-то никчемному даосу отводить целый участок для погребения! А если умрет настоящий хэшан, настоятель отдаст под его могилу половину огорода, да еще курган прикажет насыпать? Нет, разорит он наш храм!..

Цыюнь молчал и делал вид, будто эти разговоры его не касаются.

Однако в день похорон никто из монахов на церемонию не явился: кто ссылался на старый недуг, кто – на новый. Пришлось старому хэшану одному хоронить умершего.

В тот же вечер Цыюнь позвал Яйцо ночевать к себе в келью.

На третий день после похорон хэшан Яйцо решил принести в жертву названому отцу чашку мясного бульона, но потом вспомнил, что старик при жизни не ел скоромного, и купил для него немного соевого сыра[86]. Сыр он оставил на кухне, а сам пошел за бумажными жертвенными деньгами. Однако в его отсутствие кто-то переставил чашку на низенькую скамеечку перед очагом, и забежавшая на кухню собака съела сыр. Яйцо решил, что монахи подстроили это нарочно, и даже заплакал от отчаяния.