Книга Хдеб насущный - Эван Хантер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Кто они, Лиз? Ты можешь мне сказать?»
Он услышал звук разбивающегося стекла. Затем он услышал множество голосов и пронзительный крик Лиз, после чего кто-то аккуратно положил телефон на подставку. Хоуз повесил трубку, помчался по обитым железом ступеням в комнату сбора и велел Дэйву Мерчисону, дежурному сержанту, позвонить диспетчеру и попросить прислать машину по адресу: Крюгер-авеню, 1512, квартира 6А, где совершено нападение. Затем он выбежал на улицу, завёл свою машину и направился в сторону центра города.
8Когда Хоуз добрался до Даймондбэка, было уже ближе к шести часам.
Две патрульные машины с радиостанциями были припаркованы у обочины перед зданием, их красные фары вращались и мигали. Двое патрульных, один чёрный, другой белый, стояли на крыльце и смотрели на толпу мужчин и женщин, собравшихся, чтобы насладиться очередным летним зрелищем на открытом воздухе. В одной из машин сидел полицейский в штатском с приколотым к карману куртки щитком, в кулаке у него был зажат радиомикрофон, дверь машины была открыта, одна нога стояла на обочине. Хоуз запер машину, а затем прикрепил свой щиток к куртке, идя к зданию. Он поднялся на крыльцо, представился ближайшему патрульному и сказал: «Я вызвал 10–34. Что случилось?»
«Дама наверху почти мертва», — сказал патрульный. «Скорая помощь уже едет.»
«Кто там сейчас?»
«Льюис и Руджеро из другой машины, а также детектив Киссман из отдела по борьбе с наркотиками. Он приехал сюда первым. Взломал дверь, но те, кто это сделали, уже ушли. Должно быть, их было больше одного. Они очень сильно её испортили.»
«Кто это говорит по громкой связи?»
«Детектив Бойд, восемьдесят третий участок.»
«Скажите ему, что я буду наверху, хорошо?», — сказал Хоуз и пошёл в здание.
На пятом этаже его остановил один из патрульных из второй патрульной машины. Он назвал себя и поднялся на шестой этаж. Патрульный у квартиры 6А взглянул на щиток Хоуза и ничего не сказал, когда тот вошёл в квартиру. Элизабет лежала без сознания на полу возле кухонного стола.
Её одежда была разорвана и окровавлена, челюсть отвисла, а обе ноги были вывернуты под углом, что явно указывало на их перелом. Мужчина в коричневом свитере сидел за кухонным столом, прижав к уху телефонную трубку. Он поднял глаза, когда вошёл Хоуз, помахал рукой, а затем сказал в трубку: «Понятия не имею. Я ворвался сюда, потому что здесь ад вырывался наружу.» Он немного послушал, а потом сказал: «Всё, начиная с телефонного звонка. Хорошо, поговорим позже.» Он положил трубку, встал и подошёл к Хоузу с протянутой рукой. Это был высокий, угловатый мужчина с непринуждённой и лёгкой манерой поведения. Как и другие полицейские, прибывшие на место происшествия, он носил свой щиток приколотым к верхней одежде — в его случае к левой стороне свитера, чуть выше сердца.
«Я Мартин Киссман», — сказал он. «Наркоотдел».
«Коттон Хоуз, 87-й участок», — сказал Хоуз и протянул Киссману руку.
«О», — удивился Киссман. «Так вы Хоуз, да?»
«Что вы имеете в виду?», — озадаченно сказал Хоуз.
«Я собирался позвонить вам сегодня, как только разгребу дела. Квартира прослушивается, я сидел на прослушке.»
«О», — сказал Хоуз. «Вы получили моё сообщение, да?»
«Громко и чётко. И у меня есть разговор, который вы с ней вели позже, после убийства Хэррода. Они знали, что подключены микрофоны, да? Я должен был это понять. Мы думали, что микрофон в телефоне сдох, но это не объясняло водопад, когда кто-нибудь разговаривал на кухне. Я сказал лейтенанту, что единственное место, когда они говорили то, что не хотели, чтобы мы слышали, было на кухне. Всё остальное было либо фальшивыми зацепками, либо обычным мусором, вроде того, куда они планировали пойти в тот вечер или что покупали на ужин. Я также получил несколько очень сексуальных записей с микрофона в спальне, если вы знаете кого-нибудь, кому это интересно.» Киссман усмехнулся, достал из кармана свитера трубку и кисет с табаком и начал набивать трубку.
Впервые Хоуз заметил дыры, прожжённые на свитере Киссмана. Отец Хоуза курил трубку, и на его свитере всегда были прожжённые дыры, не говоря уже о ковре, мебели и в нескольких случаях шторах. Ещё хуже было то, что в семье Хоузов жила сиамская кошка, склонная к поеданию шерсти. Аппетиту животного не было оправдания: она не была беременна, у неё не было недостатка в витаминах, о котором знал Хоуз, она была просто прожорливым зверем, поедающим шерсть. То, что не удалось сделать углям из отцовской трубки, сделала кошка. Однажды мать Хоуза сказала его отцу: «Ты всё время выглядишь изъеденным молью.» Отец удивлённо поднял глаза и спросил: «Что ты имеешь в виду, Эбби?».
Хоуз понял, что улыбается, только когда Киссман, продолжая набивать трубку, сказал: «Что-то ещё?».
«Нет, нет», — сказал Хоуз и покачал головой. «Почему здесь всё прослушивалось?» — спросил он.
«Мы знали, что Хэррод — наркоман, и подозревали, что он ещё и толкач.
Мы пытались выйти на больших парней.»
«Есть успехи?»
«Не очень. Хэррод отправил нас в погоню за дикими гусями по всему городу. Это одна из причин, по которой я решил, что он догадался о жучках. Но лейтенант считал, что не догадался, а кто будет спорить с лейтенантом?»
Киссман чиркнул спичкой и начал выпускать в кухню клубы дыма. Ни один из мужчин даже не взглянул на девушку без сознания. Они оба знали, что скорая помощь уже в пути, и ничем не могли сейчас помочь Элизабет — разве что попытаться выяснить, кто виноват в её нынешнем состоянии. Кроме того, полицейским, столкнувшимся с результатами кровавого беспредела, свойственна любопытная отстраненность. Подобно хирургам, проводящим операцию — отверстие в операционной простыне окружает место операции, остальное тело закрыто, лёгкое, печень или мозг становятся частью, каким-то образом изолированной от целого и не связанной с ним, — детективы часто отделяют жертву от самого преступления, так сказать, набрасывают простыню на тело, чтобы полностью сосредоточиться на конкретной части, требующей их полного внимания. Элизабет Бенджамин лежала израненная и истекающая кровью на полу кухни, скорая помощь была уже в пути, и теперь детективы обсуждали кто, почему и откуда со всей отрешённостью хирургов, заглядывающих в открытое сердце.
«Впервые я услышал об убийстве Хэррода», — сказал Киссман, — «когда услышал разговор между вами и девушкой сегодня. Знаете, что я подумал? Я подумал: „Отлично, так много тяжёлой работы в дымоход.“» «Вы слушали, когда девушка звонила мне позже?»
«Её голос с жучка там, под шкафом. Только её часть разговора, как вы понимаете. Потом я услышал звон разбитого стекла, услышал, как эти парни врываются к ней, как она кричит, и сразу же бросился сюда. Я засел в квартире в соседнем доме; мы протянули провода по крыше, а потом
