Книга Возрождение - Уильям Джеймс Дюрант
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Святая Екатерина Сиенская родилась, жила и умерла в скромной комнате, которую до сих пор показывают посетителям. С этого пятачка земли она помогла сдвинуть с места папство и возродить в народе Италии благочестие, которое пережило и Ринашиту, и Рисорджименто. В пятнадцать лет она вступила в Орден Покаяния Святого Доминика; это была «третичная» организация, состоявшая не из монахов или монахинь, а из мужчин и женщин, ведущих светский образ жизни, но посвятивших себя, насколько это возможно, делам религии и благотворительности. Екатерина жила с родителями, но превратила свою комнату почти в якорную келью. потеряла себя в молитве и мистическом созерцании и почти не выходила из дома, разве что в церковь. Родители были обеспокоены ее увлеченностью религией и опасались за ее здоровье. Они возложили на нее самую тяжелую работу по дому, которую она выполняла безропотно. «Я выделила в своем сердце уголок для Иисуса», — говорила она,28 и сохраняла детскую безмятежность. Все радости, сомнения и экстазы, которые другие девушки могли бы получить от «профанной» любви, Кэтрин искала и находила в преданности Христу. В нарастающей интенсивности этих уединенных размышлений она думала и говорила о Христе как о своем небесном возлюбленном, обменивалась с Ним сердцами, видела себя в видении замужем за Ним; и, подобно святому Франциску, она так долго размышляла о пяти ранах Распятого, что ей казалось, что она чувствует их на своих собственных руках, ногах и боку. Все искушения плоти она отвергала как козни сатаны, стремящегося отвлечь ее от единственной любви.
После трех лет почти уединенного благочестия она почувствовала, что может смело вступить в жизнь города. Как она посвятила свою женскую силу Христу, так она посвятила свою материнскую нежность больным и нуждающимся Сиены; она до последнего момента оставалась с жертвами чумы и стояла в духовном утешении рядом с осужденными преступниками до самого часа их казни.29 Когда ее родители умерли и оставили ей скромное состояние, она раздала его бедным. Хотя она была обезображена оспой, ее лицо было благословением для всех, кто ее видел. Юноши по ее слову отказывались от привычных богохульств, а люди постарше с тающим скептицизмом внимали ее простой и доверительной философии. Она считала, что все беды человеческой жизни — результат человеческой злобы; но все грехи человечества будут поглощены и потеряны в океане Божьей любви; и все беды мира будут излечены, если людей удастся убедить исповедовать христианскую любовь. Многие поверили ей; Монтепульчано просил ее приехать и примирить враждующие семьи; Пиза и Лукка обращались к ней за советом; Флоренция пригласила ее присоединиться к посольству в Авиньон. Постепенно она втянулась в мир.
Она была в ужасе от того, что увидела в Италии и Франции: Рим, грязный и опустевший; Италию, отделившуюся от Церкви, которая дезертировала во Францию; духовенство, чья мирская жизнь лишила уважения мирян; Францию, уже наполовину разрушенную войной. Уверенная в своей божественной миссии, она в лицо обличала прелатов и понтификов и говорила им, что только возвращение в Рим и к приличиям может спасти Церковь. Сама не умея писать, она, девушка двадцати шести лет, диктовала суровые, но любящие письма на своем простом и мелодичном итальянском языке папам, князьям и государственным деятелям; и почти на каждой странице появлялось пророческое слово Riformazione.30 Ей не удалось с государственными деятелями, но она преуспела с народом. Она радовалась приходу в Рим Урбана V, оплакивала его отъезд, снова жила при появлении Григория XI; она давала хорошие советы Урбану VI, но была потрясена его жестокостью; а когда папский раскол разорвал христианство на две части, она оказалась в числе первых жертв этого невероятного конфликта. Она свела свои трапезы к одному лишь глотку пищи; по легенде, она дошла до такой степени аскетизма, что единственной пищей для нее была освященная облатка, которую она принимала во время причастия. Она потеряла всякую способность сопротивляться болезням; раскол сломил ее волю к жизни, и через два года после его начала она скончалась в возрасте тридцати трех лет (1380). По сей день она является силой добра в Италии, которую она любила только рядом с Христом и Церковью.
В год (1380) и город ее смерти родился святой Бернардино. Традиции Екатерины сформировали его; во время чумы 1400 года он отдавал свои дни и ночи уходу за больными. Вступив во францисканцы, он подал пример послушания строгим правилам ордена. Многие монахи последовали за ним; вместе с ними он основал (1405) францисканцев-обсервантов, или Братьев строгого соблюдения; перед смертью триста монашеских общин приняли его правление. Чистота и благородство его жизни придавали его проповеди неотразимое красноречие. Даже в Риме, население которого было более беззаконным, чем население любого другого города Европы, он привлекал преступников к исповеди, грешников — к покаянию, а закоренелых феодалов — к миру. За семьдесят лет до «Сожжения тщеславия» Савонаролы во Флоренции Бернардино убедил римских мужчин и женщин бросить свои игральные карты, кости, лотерейные билеты, фальшивые волосы, непристойные картинки и книги, даже музыкальные инструменты в гигантский погребальный костер на Капитолии (1424). Через три дня на той же площади была сожжена молодая женщина, обвиненная в колдовстве, и весь Рим собрался на это зрелище.31 Сам святой Бернардино был «самым добросовестным гонителем еретиков».32
Так добро и зло, прекрасное и ужасное смешались в потоке и хаосе христианской жизни. Простой народ Италии оставался довольным средневековьем, в то время как средние и высшие классы, наполовину опьяненные долго хранившимся вином классической культуры, с благородным рвением двигались вперед, создавая Ренессанс и современного человека.
Рис. 1 — ГИОТТО: Полет в Египет; капелла Арена, Падуя PAGE 22
Рис. 2 — Симоне МАРТИНИ: Благовещение; Галерея Уффици, Флоренция PAGE 35
