Книга Опричник-2. Канцелярия Государственной Безопасности - Дмитрий Буров

Умершие раздирают Матвея Савельевича на части, не обращая внимание на вялое сопротивление и дикий крик.

— Как вам спалось, граф? Приятное снилось? Или не очень? — интересуюсь я, с улыбкой глядя на Матвея Савельевича.

— А-а-а-а-а…

* * *

Я стоял у кровати графа Жарко, наблюдая, как он мечется во сне, словно загнанный зверь. Лицо Матвея Савельевич, искажённое ужасом и отчаянием, не вызывало во мне никаких эмоций.

Коржик вопросительно на меня, я кивнул, и старого Жарко снова выгнуло дугой и затрясло.

Через полчаса граф очнулся, сполз с кровати, и, тряся тремя подбородками, огляделся по сторонам. Я щёлкнул выключателем. Ночник озарил комнату мягким светом. Жарко вздрогнул, проморгался и уставился на меня с неприкрытым страхом.

— Хороший ли сон вы видели, ваше сиятельство?" — в очередной раз равнодушно произношу я, внимательно считывая его реакции и эмоции.

Матвей Савельевич дёрнулся и судорожно сглотнул, явно пытаясь совладать с охватившей его паникой. Но тут же закашлялся, видно, горло пересохло, глотать нечего было. Я в очередной раз показываю дулом пистолета на папку с документами.

— Ваше сиятельство, выбор у вас небольшой. Это будет повторяться снова и снова, и снова, — участливо произнёс я, пристально глядя. Жарко в глаза.

— Чего ты хочешь, Свар? — простонал Матвей Савельевич, подслеповато моргая и трясясь всем телом.

— Я уже говорил: где деньги, Лебовски? — холодно процедил я, поднимаясь из кресла.

Жарко икнул и попытался отползти на другой конец кровати. Но с его весом у него ничего не получилось. Граф прижался к деревянной спинке, вскинул руки в умоляющем жесте и засипел сорванным от крика голосом:

— Я отдам! Я всё отдам! Богами клянусь!

Дом содрогнулся от громового раската, в комнате запахло грозой. Я удовлетворённо улыбнулся: похоже, боги-покровители приняли клятву.

Вспышка молнии освещает темноту за окном, граф тихо завыл, прямо на кровати встал на колени и начал неистово молится, упоминая и своих родовых покровителей, и Перуна, и Сварога.

— Слово сказано, Матвей Савельевич, — произнёс я, дождавшись конца молитвы.

Снова раздался удар грома, граф вздрогнул всем телом и прохрипел:

— Слово дано.

— Слово услышано, — подтвердили Коржик и Колокольчик, мрачными тенями выступая из тёмных углов спальни.

— Ваше сиятельство, я жду.

Граф сполз с кровати, на подгибающихся ногах добрёл к рабочему столу, подмахнул документы и даже умудрился уточнить:

— Копия… моя… могу…

— Секундочку. Графиня, Корнелиус, ваши подписи, пожалуйста.

— З-зачем? — просипел Жарко.

— Свидетели, ваше сиятельство. Обычные свидетели сделки. Ваша копия, граф.

— Что это, Мстиславушка? — потрясая документами, застонал Матвей Савельевич.

— Документы, граф, — ухмыльнулся я.

— Это… завещание?

— И завещание тоже, — я развернулся и направился к выходу.

— У-у-уы-ы-уа-а-а-а, — завыл граф, падая в кресло.

Я покидал особняк довольный, планируя следующую операцию. Сломленный бесконечностью собственной смерти Матвей Савельевич сдал с потрохами князя Громова и дочь его, мою несостоявшуюся невесту.

Перед тем как покинуть графский двор, я остановился, оглянулся, достал телефон, набрал сообщение: «Первый готов. Второму приготовиться».

И нажал кнопку «Отправить».

Глава 11

Дома я долго изучал документы, которые получил от графа Жарко. С губ не сходила жёсткая усмешка: начало положено, наконец-то сделан первый шаг к возрождению Рода. И нет, мне не было стыдно за то, что мы вытворяли ночью в графской усадьбе.

Да, Матвей Савельевич лично не участвовал в расправе над моей семьёй. Но с моей точки зрения он поступил куда как хуже: он предал, точнее, продал семью друга, отдал на откуп, радостно подсчитывая будущие барыши. После того, что я увидел ночью, пришло осознание: этот недочеловек продаст собственную семью, если ему предложат хорошую цену, или в обмен на собственную жирную тушку. Так что по заслугам и награда.

Однако за шесть лет граф неплохо так развернулся на наших личных семейных предприятиях. Кое-что модернизировал, кое-где поменял логистику, и вот уже три небольших заводика по производству эксклюзивного снаряжения и прочих атрибутов для оружия приносят хорошую прибыль. У отца это всё было в планах. Не удивлюсь, если эти самые бизнес-разработки перепали. Жарко вместе с акциями наших предприятий, как плата за наши жизни и его невмешательство.

Жаль только многое уже сейчас морально устарело. С нашим семейным Даром сложно работать, если на производстве отсутствует носитель энерго-силы. А аристократов, да, впрочем, и не только родовитых с Даром подобного рода в Империи раз-два и обчёлся. Можно сказать, большую часть энерго-одаренных вырезали за одну ночь.

Медленно переворачивая страницы контрактов, доверенностей и прочих установочных документов, я прикидывал в уме, сколько удалось вернуть из того, что было у нашей семьи. Семейные предприятия графа, его активы, даже деньги благотворительных фондов, включая два наших с сестрой фонда, который создали родители в день нашего рождения — всё это теперь принадлежит снова Сваровым.

Тут я коварно улыбнулся. Точнее, всё это принадлежит теперь одному-единственному Сварову. Тому, кто в настоящий момент имеет права на все активы Рода. Я с удовольствием представил выражение лица сестрёнки, когда она узнает эту новость, не выдержал и рассмеялся. Уж больно забавным в моих мыслях выглядела её серьёзная моська. А уж сколько забот ляжет на её плечи! Ей предстоит распоряжаться этим внезапным состоянием, обрастать связями, расширять влияние и укреплять позиции Рода, который шесть лет отсутствовал на имперской оружейной арене. Надеюсь, эта ответственность удержит её от юношеских глупостей и шалостей.

Я закрыл папку, спрятал её в ящик стола, подошёл к окну, выглянул в маленький сад. Там вовсю шла подготовка к вечерним дружеским посиделкам. «Светский раут», — как называла это мероприятие сестрёнка. Отчего-то я не испытывал большой радости после ночной вылазки, хотя, казалось бы, всё прошло не просто успешно, а превзошло некоторые мои ожидания. Я вернул в Род активы и должен радоваться.

Но на душе было муторно, словно в грязи искупался. И ведь не убил никого, пыток настоящих не проводил. Все сделали благодаря Коржику и его виртуозному владению иллюзиями и человеческими страхами. Перегорел местью после того, как убил виконта Дыевича? Или просто противно копаться в дерьме и узнавать все новые и новые подробности предательства? Прав князь Вяземский, от камней пошли такие круги, что уже сейчас не видно другого берега, о который они ударяются.

И первая волна докатилась до семейства Громовых. Вернее, пока только подкатывается. Любопытно, какие сюрприз меня ожидают в гостях у князя?

Из размышлений меня вырвал нетерпеливый стук в дверь.

—