Книга Добролюбов: разночинец между духом и плотью - Алексей Владимирович Вдовин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Упоминаниями Чернышевского по самым разным поводам пестрит дневник 1857 года: Добролюбов постоянно соотносит с ним встреченных людей, регулярно читает его статьи в «Современнике», дает знакомым прочесть его «Очерки гоголевского периода русской литературы», приносит Чернышевскому свои стихотворения для прочтения и возможной публикации в журнале (и открывает в друге «поэтический талант»{145}). Наконец, всё это закономерно приводит Добролюбова к формулированию собственной «теории эгоизма» — скорее всего, под прямым воздействием Чернышевского: «Если умственные и нравственные интересы расходятся, уважение и любовь к родным слабеет и может и вовсе исчезнуть… В самом деле: умри теперь Чернышевский, я о нем буду жалеть в сто раз больше, чем о своем дядюшке, если бы он умер»{146}. В 1857 году духовное родство между ними настолько окрепло, что Добролюбов не стеснялся упоминать об этом, «читать панегирик» умственным качествам друга уже не только своим однокурсникам, но и более далеким знакомым — например, брату драматурга Островского Михаилу Николаевичу, с которым встречался в салоне отца своей ученицы Натальи Татариновой. Во время спора, произошедшего 7 февраля 1857 года, Добролюбов защищал концепцию Чернышевского об искусстве как суррогате действительности (из недавно прочитанной магистерской диссертации){147}. Несмотря на то что круг чтения Добролюбова в это время был достаточно обширен (Герцен, Фейербах, Чаадаев, Белинский и др.), разговоры с Чернышевским и его статьи оставались главным источником, из которого черпались представления о том, как нужно говорить и думать о литературе.
Бюджет и досуг студента
После смерти отца Добролюбову удалось попасть в Нижний лишь летом 1857 года. Он так долго не приезжал, потому что был стеснен в средствах и каждым летом старался заработать денег для сирот — братьев и сестер. Ситуация была тяжелая. Тетки Добролюбова по материнской линии Фавста Васильевна и Варвара Васильевна старались пристроить детей в разные руки. Дела велись параллельно по всем фронтам. Главная стратегическая забота легла на Николая. Во-первых, нужно было оформить закрепление отцовского прихода за старшей сестрой Антониной для получения хотя бы какого-то дохода после ее брака, разумеется, только со священником, который бы унаследовал приход. Во-вторых, Добролюбов попытался добиться списания долгов отца по займу из строительной комиссии, однако сразу это сделать не удалось. В феврале 1855 года он получил официальный отказ от главноуправляющего путей сообщения и публичных зданий графа Петра Андреевича Клейнмихеля (того самого, который фигурирует в эпиграфе «Железной дороги» (1864) Некрасова и в добролюбовских «слухах» о «разврате» Николая I{148}), и лишь в 1856 году, при новом главноуправляющем, Константине Владимировиче Чевкине, долг был списан{149}.
Деньги студенту теперь присылать было некому, и он был вынужден искать заработки, чтобы не только прокормить себя (питание в институте было скудным, даже чай нужно было пить свой), но и посылать братьям и сестрам. К маю 1855 года работа была найдена — репетиторство. Оно-то и останется главным источником добролюбовского дохода вплоть до окончания института и официального прихода в редакцию «Современника». В мае Добролюбов давал первые уроки по рублю серебром, но всего месяц, так как с наступлением каникул ученицы разъехались по дачам. Но с июля ему посчастливилось найти хорошего ученика — сына Александра Яковлевича Малоземова, крупного чиновника, начальника отделения Особенной канцелярии Министерства финансов. Учитель прожил два летних месяца на загородной даче и получил за них 30 рублей серебром — сумму для начала неплохую, учитывая выгоды пребывания за городом, недурной хозяйский стол и пр. С сентября Добролюбов наладил постоянные уроки и теперь получал восемь рублей серебром в месяц (два урока в неделю по рублю за урок){150}.
В начале 1856 года нашлась еще подработка — занятия арифметикой с шестью-семью девочками в Семеновском полку. Вместе с прочими уроками ежемесячный доход составлял теперь 25 рублей. С марта того же года Добролюбов заполнил уроками и воскресенья, ранее остававшиеся свободными, доведя репетиторский заработок до 32 рублей в месяц{151}, из которых он стал не только откладывать на летнюю поездку в Нижний, но и регулярно посылать сестрам небольшие суммы. Наконец, к этому нужно прибавить первый гонорар (100 рублей), который начинающий критик получил за напечатанную в «Современнике» статью «Собеседник любителей российского слова». Вскоре за ней последовали другие — так началось постоянное сотрудничество в журнале Некрасова, которое также стало приносить постоянный доход, позже превратившийся в основной.
Пока же небольшой, но стабильный приток денег позволил Добролюбову улучшить условия жизни: в дурную погоду, чтобы не идти по грязи, он нанимал извозчика; сапоги теперь ему чистил институтский сторож. Добролюбов покупал книги (в 1856 году — на 30 рублей), иногда посещал театр{152}. А к концу 1856 года студент даже стал тратить немалые суммы на развлечения, не подобающие будущему педагогу…
В следующем году доход Добролюбова снова вырос, пополнившись новыми и более крупными заработками — платой за занятия с детьми князя Александра Куракина и чиновника Александра Татаринова. Например, с января по май он таким образом получил 175 рублей. В это же время при посредничестве Чернышевского начинается сотрудничество Добролюбова с издателем «Журнала для воспитания» Александром Александровичем Чумиковым, от которого было получено три рубля, и с издателем и книгопродавцем Александром Ильичом Глазуновым: который заказал ему для издания сочинений Кольцова большую статью о поэте, принесшую автору 100 рублей. За составление указателей к томам «Записок Академии наук» он получил 37 рублей 50 копеек; наконец, от Чернышевского за рецензии и статьи для «Современника» — 38 рублей 25 копеек{153}. Изучение скрупулезной записи расходов и доходов Добролюбова за первые пять месяцев 1857 года показывает, что всего он заработал 358 рублей 75 копеек. Расходы при этом были однотипные: извозчик (в среднем 25 копеек за поездку), чай и сахар (2 рубля 25 копеек в месяц), булки (по шесть копеек), необходимая одежда (мы помним, что в это время Добролюбов еще жил в институте на казенном довольствии). Только раз в месяц Добролюбов позволял себе покупать сыр или колбасу, на которые уходило от 12 до 30 копеек.
Из этих копеечных расходов выделяются величиной только покупка книг, журналов (например, двухтомник «Губернских очерков» Салтыкова-Щедрина
