Книга Продавщица: Назад в пятидесятые - Анна Наумова

прижать не получилось: Юрец был хитер и изворотлив, как уж. На заводе его не любили, и даже парни, которые сами были не прочь погулять, отказывались здороваться с ним за руку, после того, как прознали о его поступке. Считалось, что такое совершить может только подлец. Однако Юрец продолжал спокойно и дальше ходить на работу, а на мнение окружающих, как я поняла, он давно положил с прибором. Совесть его совершенно не мучила.

Разуверили меня товарки по общежитию и в том, что квартиры в СССР давали всем подряд, и были они абсолютно бесплатными. Как выяснилось, их действительно давали, но не всем и далеко не всегда. Нередко жизнь складывалась так: молодым специалистам выделяли комнату в общежитии, и они, бывшие студенты, возвращались в точно такие же бытовые условия - только комната была отдельная, и теперь они ездили не на лекции, а на работу. Они по-прежнему отстаивали очередь в общий душ, стирали в тазах вручную и готовили на общей кухне.

Люди женились, заводили детей - одного, двух, кто-то - даже троих, и продолжали жить в одной комнате по десять лет, пока не получали постоянную прописку в Москве. Вполне могло случиться так, что в отдельные квартиры молодые специалисты переселялись, только когда им самим было уже хорошо за сорок, и у их детей появлялись свои дети. Приходилось снова жить в тесноте и ссориться за место у плиты на кухне... Везло далеко не всем.

От нашей кассирши Клавдии Ильиничны я не раз слышала старую песню о том, какие в СССР были крепкие семьи. Мол, жили вместе по пятьдесят лет и не разводились, душа в душу. Оказалось, что все было совсем не так. Точнее, не совсем так. Многие, действительно, жили вместе подолгу. Но не потому, что любили друг друга, а потому что просто некуда было идти. Встречаться годами и сожительствовать без штампа в паспорте было не особо принято, хотя встречалось и такое. А в основном отношения развивались по следующему сценарию: парень с девушкой знакомились где-нибудь на танцплощадке, в техникуме, в стройотряде, в старших классах школы. Прокатились на трамвае, поели мороженого, сходили в кино - и в ЗАГС. Свадьба через полгода после знакомства была абсолютной нормой. Поскольку люди мало знали друг друга, вскоре после свадьбы начинались скандалы и ругань.

Ладно, решила я. Не буду далеко загадывать. Будь, что будет. В конце концов, зачем так далеко загадывать? Права была Лида: нужно жить здесь и сейчас. Вон я еще совсем недавно планировала себе ботиночки новые на зиму купить, как зарплату получу. А судьба распорядилась совсем иначе и вот куда меня закинула... Вот и буду жить здесь и сейчас. И пока я тут, постараюсь взять все самое хорошее от времени, куда волю судеб я случайно попала. Или вовсе не случайно?

***

В субботу вечером мы с девчонками отгладили платья, уложили волосы (старательная Вера даже умудрилась соорудить что-то вроде венка из совсем не густой косы на моей голове) и двинулись на прогулку. В общежитии было тихо и пустынно: стояли последние солнечные деньки осени, и народ валом повалил гулять. Несмотря на солнце, было довольно прохладно, уже темнело, и я накинула серенький плащ, висевший в шкафу, точно такой же, как у многих других. Вообще многие одевались очень похоже.

- Выкинут на прилавки платья в горошек - и вся Москва в них ходит, - как-то презрительно сказала мне Лида. - Одинаковые все, как в армии. Веришь, нет, тошнит меня от этой одинаковости.

И точно: идя вместе с Лидой и Верой от метро "Парк культуры" в направлении парка Горького, я насчитала минимум пять девушек в точно таком же платье, как у меня.

- Нельзя так жить, - разглагольствовала Лида, уплетая мороженое, которое мы купили на входе. - когда все заранее известно, на двадцать лет вперед расписано. - Очередь за мебелью, очередь за холодильником, очередь за телевизором... Так вся жизнь в очереди и пройдет.

- Чтобы что-то получить, надо постараться, - резонно заметила Вера, аккуратно разворачивая упаковку своего мороженого.

- А я не стараюсь? - вспылила Лида. С ней такое иногда случалось. - Вместе с вами на фабрике пашу, сами видите. А вот им, - она внезапно указала на толпу ярко одетых молодых людей и девчонок, идущую нам навстречу, - все и сразу! Это за что такие привилегии?

Доев вкусняшку, я повнимательнее рассмотрела гуляющих ребят. Компания выглядела так, как будто собиралась на ретро-вечеринку: парни - довольно симпатичные, в ярких пиджаках и галстуках, туфлях на высокой подошве, явно сшитых не в советском ателье, с высокими прическами, так же ярко и броско одетые девушки... Интересно, как мальчишки сумели так причудливо уложить себе волосы? Удобных фенов и средств для укладки-то еще не было... Девчонкам и то всю ночь на бигудях спать приходился, чтобы получить наутро красивые кудри.

Проходя мимо странно одетых ребят и девчонок, я услышала их разговор, который показался мне непонятным.

- Хильнем по Броду сегодня? - спрашивал один, в ярко-зеленом пиджаке в клетку.

- Кинем брэк, - согласился второй.

- Чуваки, мы сегодня идем в "Кок"? - спросила внезапно протяжным тоном высокая девушка, которую обнимал первый парень в зеленом пиджаке, чуть повыше нее.

- Сегодня не получится, бейби. С манюшками напряг. Постиляем сначала, потом к Лео на хату, я тебе "Чучу" на саксе сыграю, - ответил он и, никого не стесняясь, при всех крепко прижал ее к себе и поцеловал в губы, по-взрослому. Ну ничего себе! Я оглянулась вокруг: наверное, сейчас набегут дружинники! Но, к счастью, никто вокруг ничего не заметил. Разве что проходящая мимо старушка укоризненно покачала головой, но на нее никто не обратил внимания.

- Клевый таёк, чувак, - вдруг восхитился один из парней и показал на галстук, который носил "зеленый пиджак".

- А то, - согласился он и поправил обновку, - не "Совпаршив" так уж точно. Батя достал где-то.

***

- Это кто? - с удивлением спросила я Лиду, показываю на странную компанию. Уж она-то точно все про всех знает...

- Впервые видишь, что ли? - она пожала плечами, - стиляги, или, как говорит наш комсорг, ". Тут они частенько ошиваются. И на проспекте Горького. "Бродвеем" это у них называется.

- Ты их недолюбливаешь ? - спросила я. О стилягах Лида говорила как-то по особенному, не с пренебрежением, а, скорее, с чувством легкой зависти.

- А с чего