Книга Аномалия - Наталья Юнина

я демонстрирую ей справку и делаю наидобрейший вид.

– А если анализы не придут до вторника?

– Ничего страшного. Главное, что есть флюшка. Ты все документы, которые я тебе сказала, принесла?

– Да.

– Ну вот в перерыв зайдешь к старшей медсестре, договоритесь обо всем.

– А смены, когда я буду пропускать как студентка, как потом отрабатывать?

– Останешься после окончания практики на неделю больше положенного. А при желании, можно договориться с твоим руководителем и ничего не отрабатывать.

– У нас с ним плохая совместимость. Он на меня точит зуб за то, что я слегка поцарапала его машину и скрылась с места, – эх, была не была, радуйся, что я не имею на него виды. – Ну ладно, спасибо. Я пойду.

Выхожу из кабинета и вдыхаю полной грудью. Кто-нибудь отмойте эту вонючую бабу!

Прохожу мимо сестринского поста и усмехаюсь в голос. Кому скажи – не поверят. Я за полгода ни разу не задумывалась о работе, тем более о должности медсестры. Да еще и с такой маленькой зарплатой. Но стоило кому-то сказать, что я никчемная, как меня это задело. Сильно. Хотя, не кому-то. Десятки раз папа говорил о моей неспособности к самостоятельности и еще кучу всего, на что можно было обидеться.

Но задел меня именно Потапов. Я как маленькая обиженная девочка хочу доказать ему обратное. И докажу!

Удивительно, но день проходит без нареканий с его стороны. И что самое аномальное, я ловлю себя на мысли, что мне совершенно не нравится отсутствие придирок и троллинга. Больная, ей-Богу!

***

Мать моя женщина, это будет хуже, чем я себе представляла. Одно дело – делать отточенные манипуляции типа инъекций, но совершенно другое – разбираться в бумажных тонкостях. Журнал регистрации поступивших и выбывших пациентов, журнал движения больных, журнал сдачи и приема дежурств, журнал лихорадящих больных. И еще как минимум два журнала. Кому нужна эта ненужная фигня?

Я готова была поклясться, что в списке дежурств Потапов не значился. Но в пятнадцать минут десятого появляется именно он. Кажется, он тоже обалдел от того, что за сестринским постом обнаруживает меня.

– Ты что здесь делаешь?

– Сижу. И вам доброе утро.

– Можешь идти домой. Я тебя не звал на дежурство. Отдыхай.

– Спасибо за разрешение, но я не к вам на практику.

– А к кому?

– Я здесь на вольных началах. Решила, так сказать, влиться в процесс работы медсестры. У меня скоро первая смена. Попрактикуюсь, чтобы не облажаться.

Не такой я реакции от него ожидала. Эта скотина улыбается.

– О, как я тебя задел.

– У вас превратное мнение обо мне. Вы, кстати, опоздали на пятнадцать минут. Там тетенька в коридоре с диабетом воет и страдает. И что-то мне подсказывает, что ее запихнули сюда не по профилю. Ей, скорее, в неврологию. Вы бы поторопились, Сергей Александрович. Вдруг там инсульт.

Я не знаю, какого черта залипаю на его стучащей по столу руке. Ну очень вовремя, Гергердт.

– Это делается не так.

– Что?

– То, что ты делаешь рукой, – капец! У меня что на лице написано, что я мастурбировала, представляя его?

– Что я делаю рукой, вас не касается.

– С помощью некоторых приспособлений, процесс будет идти легче. А то пальцы и ладонь сотрешь.

– С помощью вазелина и вибратора? – я действительно сказала это вслух?!

– Достаточно простых ножниц.

– Стесняюсь спросить, и куда мне пихать эти ножницы?

– Пихать? Почему мне кажется, что мы говорим с тобой о разных вещах? – да тут не надо быть гадалкой, чтобы понять – он потешается надо мной. И зачем-то обходит стол и становится сбоку от меня.

Берет мою руку в свою и проводит пальцем по ребру моей ладони.

– Когда ты фиксируешь приклеенный лист, ты не только рискуешь испачкаться клеем, но и порезаться бумагой. Поэтому опытные медсестры подклеивают нужные листы в историю болезни, например, с помощью ножниц.

Достает из полки ножницы и вкладывает их в мою ладонь. Зачем-то снова обхватывает своей рукой мою и проводит кольцами ножниц по приклеенному листу. Туда-сюда. И так повторяет трижды. Что он творит и почему у меня такое чувство, что меня поимели? Нет, не так. Продолжают иметь.

– А еще можно взять кусок ненужной бумаги и провести им, если нет ножниц.

– Спасибо за совет, Сергей Александрович.

– Пожалуйста, Эля, – какого черта моя рука до сих пор в его руке?

– Может, вы уберете свою руку? – перевожу на него взгляд. Дежавю. Чувство такое, что я сейчас в своем сне и пялюсь также близко на его глаза. – Она у вас потная.

– А мне показалось, что это ты повлажнела, – усмехнувшись, произносит Потапов, наконец отпуская мою руку.

Сука! Это как все понимать? Провожаю взглядом этого засранца, а самой хочется всадить себе эти долбаные ножницы в руку, чтобы наконец-то очнуться от непрошенного дурмана.

Благо, когда пятая точка в мыле, непрошенные мысли посещают все реже. Ума не приложу, как все можно успеть одной. У меня уже отваливаются ноги, хотя прошло всего несколько часов. И вроде неловко делать замечание девице, которая мне все показывает и рассказывает, но желание дать ей волшебного пенделя, чтобы перестала просиживать пятую точку и занялась своей работой, никуда не деть.

– Катя, а ты какого хрена на нее все скидываешь? – ох ты ж Боже мой. Спаситель нашелся.

– Ну как какого…а как она будет потом сама на дежурстве?

– За деньги она здесь будет. А пока на бесплатных началах, подними свою задницу и прокапай новую бабку, – грубо кидает на стол бумагу с назначениями и тут же переводит на меня взгляд. – Пойдем.

– Куда?

– Сношать тебя буду.

– У меня не безопасные дни. Мне нельзя сношаться.

– Рот на замок и иди за мной.

А я ведь и вправду думала, что будет сношать мне мозг, но нет. Потапов ведет меня в ОРИТ. Не самое лучшее место, когда вокруг тебя лежат полутрупы. Но не все. Не знаю, где он их откапывает, но это уже вторая женщина аля мечта всех студентов. Благо, в сознании. Стандартного опроса не получается, но он и не требуется. Ненормально радоваться диагнозу людей, но где еще такое увидишь? В частной клинике, увы, нет.

Но мой язык, увы, мой враг. Не могу заставить себя сказать спасибо