Книга Банда беспалых - Николай Иванович Леонов

пустая трата времени, чем поход на похороны. Сам он с Крячко не пошел, сославшись на то, что хочет воспользоваться паузой и более подробно ознакомиться с деятельностью Андрея Орехова как представителя аппарата президента.

Чем ближе подходило время выноса тела, назначенное на полдень, тем сильнее гудела толпа. Престарелая прабабка, единственная родственница умершего, сидела на скамеечке, окруженная такими же древними бабками. Возраст ее не пощадил, остатки разума бабуля оставила где-то на рубеже восьмидесяти лет. Вряд ли она вообще осознавала, для чего ее притащили сюда надоедливые соседки. Она сидела, откинувшись на спинку скамьи, подставив лицо солнцу, и блаженно улыбалась. Старушки вели оживленную беседу, почти не обращая внимания на сомлевшую родственницу покойного. Крячко переместился ближе к группе, чтобы стало слышно, о чем старушки так бойко беседуют.

– Говорю тебе, Валька это рук дело, – яростно жестикулируя, твердила сухопарая старуха, возвышающаяся над своими ровесницами на добрых полметра. – Он это, больше некому.

– А при чем здесь Валек? – возражала ей желчного вида бабуся в модном пиджаке и в широкополой шляпе. – Он кто? Простой алкаш, безобидный и безвредный, а ты его в душегубы записывать. Злая ты, Наталья. Злая и нечестная.

– Это чем я тебе злая? – взвилась сухопарая старуха. – Забыла, как в шестьдесят третьем я твоего убогого муженька от тюрьмы спасала? Тогда небось добрая была. А теперь, выходит, озлилась? Короткая у тебя память, Алевтина.

– Кто тебя просил ирода этого защищать? Кто, скажи на милость? Он мне, ирод этот, всю кровь попортил. Думала, за решетку попадет, хоть отдохну от него, а ты влезла, – разбушевалась Алевтина. – Добренькая она, вишь ли. Девоньки, вы эту ее доброту видели? Она и на Валька поклеп наводит только потому, что злобу на него затаила.

– Вот это поворот! И чего это мне на него злобу таить? Я с ним детей не крестила.

– Да то и таить, что собиралась. Внучке твоей, худосочной Тамарке, он от ворот повороты выписал, вот ты и озлилась. Она ведь у тебя до сих пор в девках сидит. Почитай, третий десяток уж ей.

– А ну, хватит собачиться. – Голос строгой учительницы принадлежал тихой с виду бабуле в черном платке, как подобало случаю, и в черной же вязаной кофте. – Нашли место. Совсем стыд потеряли! Смотрите, Катерина глаза вылупила. Сейчас подумает, что про нее речь идет, опять рыдать примется.

Катериной оказалась престарелая родственница Олега Скачкова. Она и правда открыла глаза и как-то сразу заволновалась:

– Девоньки, где это мы? А народ чего толпится? Праздник, что ль, какой?

– Праздник, Катерина, праздник, – тихо, чтобы услышали все, кроме Катерины, проворчала сухопарая Наталья. – Внучок твой, придурок, преставился наконец.

Тихая бабуля, похожая на учительницу, так взглянула на Наталью, что у той моментально пропало желание встревать в разговор. Катерине же она сказала, участливо поглаживая старушку по голове:

– Праздника нет, родная. Это люди пришли с внучком твоим проститься. Умер он, помнишь?

– Умер? Внучок мой? Помню. Следователь приходил, сказал, порезали его. Значит, совсем разрезали? Насмерть?

– Совсем разрезали, – подтвердила тихая бабуля. – Ты не волнуйся, похоронят его. Мы в администрацию всем миром ходили, выбили для твоего внучка похороны людские. В отдельной могиле лежать будет, как человек.

– А стол накроют? Поминать положено, – обеспокоилась Катерина. – Мне самой уж не справиться.

– Будет и стол поминальный. На кладбище. Пироги привезут и компот. Раечка, соседка твоя, с детсадом договорилась, тамошние повара все приготовили.

– Раечка? Это Валька бабка? – спросила Катерина и, не дожидаясь ответа, запричитала: – Конечно, Раечка озаботилась. Внучок ейный мою кровиночку насмерть разрезал, так она и старается. Только пирогами разве такой грех покроешь? Покроешь, я тебя спрашиваю?

– Кто тебе такую глупость внушил? – проговорила бабуля, а сама снова бросила сердитый взгляд на Наталью. – Никого Валек не резал. Чужие это, пришлые. Полиция разберется, будь уверена.

– Валек это, – вдруг озлилась Катерина. – Валек, я точно знаю. И в полицию пойду, все им расскажу.

– Что ты им расскажешь? Кроме Натальиных домыслов тебе им и сказать нечего.

– Нечего? А то, что Валек давеча к моему Олежке приходил и ножом грозился – похоже это на «нечего»? Или как он у него деньги из тумбочки все до копейки сгреб и сказал, что отдаст их келюру за убийство моего внучка? Тоже скажешь, «нечего»? Ты не думай, мне Олежка много чего рассказывал. Одна я у него родная душа, он передо мной не таился.

– Какому келюру?

– Такому. Который за деньги людей убивает, – охотно пояснила Катерина.

– А ну-ка, давай выкладывай все! – потребовала бабуля. Остальные старушки навострили уши, ожидая пикантных подробностей.

– Да уж расскажу, – заявила Катерина. Пыл с нее уже сошел, и про убийство внука она заговорила так, будто фильм пересказывает. – Дней пять назад пришел ко мне Олежик. Дай, говорит, пару рубликов, перебиться. Я спрашиваю: свои куда дел? А он всего за два дня до этого хвастался, как в городе деньгами разжился. Много денег заработал. Сказал, недели на три хватит. Шоколадку мне из города привез. Бабаевский. Красивущий, пахучий.

– Ты про шоколад забудь, давай про Валька.

– Так я про Валька и говорю, – обиделась Катерина; похвастаться щедростью внука ей жутко хотелось. – Куда, говорю, деньги дел? Все на «дурь» просадил? Он говорит: нет, бабаня, я по «дури» больше не страдаю. Завязал. Это Валек, гад ползучий, деньги мои увел. Как, спрашиваю, Валек? Зачем же ты ему отдал? Задолжал, говорит, людям серьезным. Валек от них приходил. Велел долг отдавать, иначе располосуют на колбасу. Сколько было, говорит, отдал. Валек дал сроку неделю, чтобы остатки долга вернуть. Только вишь, как вышло, не сдержал Валек слово. Недели не прошло, а они все равно располосовали. Эх, были б у меня деньги, отдала бы за Олежку. Только где мне их взять? За свой дом плати, за Олежкин плати, да еще за телик, будь он неладен, кредитов тыщами в банк относи. А он ведь, Олежек мой, завязал. С наркотиками-то.

Никто из бабок на откровения Катерины слов ответных не нашел. Понимали, что Олег снова хотел обмануть свою родственницу, развести на деньги, да только не было у нее денег, вот и не вышло. Все знали, что про завязку он Катерине раз в месяц песню пел, а умер под кайфом. История с Вальком и отобранными деньгами заинтересовала только Наталью, которая точила зуб на парня.

– А Валек-то что? Рассказала ты про него следователю? – вкрадчиво поинтересовалась она.

– Да зачем? – удивилась Катерина, у которой мысли перепрыгивали с одного дня в другой со скоростью блох. Историю с Вальком она уже успела забыть. – Олежка помер, Валек ему теперь без