Книга Когда падали стены… Переустройство мира после 1989 года - Кристина Шпор
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В условиях углублявшегося кризиса росла уверенность в себе диссидентов, принявшихся с молчаливого согласия партии создавать разнообразные оппозиционные группы. Именно эти новые политические силы стали все больше формировать политическую повестку дня. В ответ на это коммунисты-реформаторы сумели победить консерваторов и сместить Кадара с поста генерального секретаря на специальной партийной конференции в мае 1988 г., а осенью молодой экономист Миклош Немет сменил Кароя Гроса на посту премьер-министра. Стратегией реформаторов, как и у их польских коллег, было выбрано отступление партии и самообновление без потери контроля. И, как и в Польше, эти надежды оказались иллюзорными. Венгрия стала второй костяшкой в блоковой цепочке домино.
К февралю 1989 г. попытка правительства договориться с оппозицией провалилась. То, что в итоге получилось, стало чем-то вроде конкурентного сотрудничества. Многие оппозиционные группы превратились в политические партии, и компартия – Венгерская социалистическая рабочая партия (ВСРП) – почувствовала себя обязанной выступить в поддержку перехода Венгрии к многопартийной демократии. Очень скоро партия на практике отказалась от ленинского принципа «демократического централизма», при помощи которого она как бы имела легальное право на монополию власти. В этом насыщенном событиями политическом процессе историческая память сыграла свою роль[227]. 15 марта в Венгрии традиционно считался национальным днем памяти, которым отмечали начало националистического восстания 1848 г. против Австрийской империи, которое в конечном счете было подавлено войсками союзника Австрии – русского царя Николая I. В годы коммунистического правления всякие празднования в этот день были запрещены из опасений, что они могут породить антирусские протесты, но в 1989 г. реформистское правительство, надеясь умиротворить оппозицию совместным празднованием и тем самым получить одобрение своего политического курса, объявило, что теперь 15 марта опять станет Национальным праздничным днем. И тем не менее малочисленное мероприятие, проводившееся правительством на ступеньках Национального музея, утонуло в стотысячной утренней демонстрации, прошедшей на улицах города в память о 1848 г.[228]
В этой накаленной атмосфере оппоненты режима выступили с идеей проведения Круглого стола оппозиции (КСО). Всего было проведено восемь раундов переговоров за круглым столом, в рамках которых осуществлялись попытки объединения оппозиции на почве выработки единой переговорной стратегии перед лицом правительственной программы реформ. Казалось естественным, что венгерская оппозиция обретет такой же вес и влияние, какой в Польше добилась «Солидарность». После нескольких недель препирательств о том, как будут вестись переговоры, 13 июня начались собственно встречи КСО и правительства, которые в отличие от переговоров в Польше велись в тайне[229].
Через три дня, 16 июня, в день тридцать первой годовщины казни Имре Надя оппозиция наконец провела перезахоронение останков Надя и нескольких других известных жертв революции 1956 г. и осуществила общественные похороны на Площади героев в центре Будапешта в присутствии огромной толпы, насчитывавшей, даже по официальным оценкам, 200 тыс. человек. Вся церемония была показана по телевидению, и в ней приняли участие четверо реформаторов из руководства правящей партии, во главе с премьер-министром Неметом. Но это не принесло им ничего хорошего. Двадцатишестилетний представитель «Альянса молодых демократов», ФИДЕС (Fiatal Demokraták Szövetsége, Fidesz), по имени Виктор Орбан отдал должное Надю как человеку, который хотя и был коммунистом, но «не отделял себя от чаяний венгерского народа положить конец коммунистическим табу, слепому повиновению Русской империи (sic!) и диктатуре одной партии». Указывая на четырех присутствовавших на церемонии коммунистических лидеров, он продолжил: «Мы не можем понять, как те, кто хотел очернить революцию, и их премьер-министр внезапно превратились в великих сторонников и последователей Имре Надя. Мы также не можем понять, как лидеры партии, заставлявшей нас учиться по книгам, фальсифицировавшим революцию, теперь спешат нести их гробы, словно это талисманы удачи». В ходе выступлений звучали злые ноты: замечания Орбана сигнализировали о решительном неприятии всего замысла управляемой трансформации и национального согласия, к чему стремились коммунисты-реформаторы, и самого духа умиротворения и очищения, наполнявшего венгерский политический процесс[230].
Перезахоронение Надя стало катализатором сильного антисоветского, антикоммунистического национализма, выраставшего с самого низа, и сработало чем-то вроде визита Папы в Польшу, но в данном случае это происходило через политическую память, а не благодаря религиозному рвению. И та и другая политические трансформации в значительной мере определялись национальным опытом и развивались в рамках национальных границ. И хотя процессы происходили почти в одно и то же время, каждая подпитывала и влияла на другую. То, что происходило в Польше и Венгрии, было выходом из диктатуры через создание новой институциональной структуры для нового режима. В дополнение всему происходило и широкое проникновение революционных идей[231], выходивших за пределы Восточной Европы. В действительности это говорит нам о том, что сторонники жесткой линии в Пекине видели в этом распространение заразы из Польши и Венгрии[232]. «Болезнь» экономических реформ, сочетавшаяся с политической демократизацией[233], распространялась на протяжении всего года, поражая весь блок от Эстонии на Балтийском побережье до берегов Черного моря.
Зараза, поразившая множество коммунистических государств, была не единственным процессом в 1989 г. Реформа в одной из этих стран, в Венгрии, оказалась чем-то вроде растворителя для всего советского блока, да и для всей холодной войны в Европе.
***Это стало очевидно, когда 27 июня 1989 г. по всему миру стало стремительно распространяться фото двух хорошо одетых мужчин, режущих ограждение из колючей проволоки. Этой парой были венгерский министр иностранных дел Дьюла Хорн и его австрийский коллега Алоис Мок, специально встретившиеся на австро-венгерской границе, чтобы послать сигнал к освобождению. Стоя бок о бок друг с другом и разрезая колючую проволоку, они, казалось, посылали добрую весть о том, что послевоенному разделению Европы пришел конец.
Конечно, это была пиаровская акция. Когда Хорн предложил провести церемонию разрезания проволоки, Немет шутливо заметил: «Давай, Дьюла, сделай это, но торопись, проволоки осталось уже немного»[234]. На самом деле оба правительства еще 2 мая приступили к снятию пограничных заграждений, включая наблюдательные вышки и системы предупреждения о нарушении границы, а само решение об этом было принято еще в конце 1988 г., когда Немет в рамках пакета реформ исключил из бюджета расходы на поддержание всей системы. Система предупреждения, впрочем, продолжала функционировать, просигнализировав около
