Книга Я ухожу, любимый - Марика Крамор

носит мое маленькое продолжение. Я никогда не хотел детей. Принимал меры всегда. А сейчас…

— Ты слышишь, братишка? — мягко зовёт Гела. Она тоже выпита, сил в ней не осталось. По ее щекам струятся горькие слезы.

Поднимаю руку и стираю их пальцами: безрезультатно.

— Да. Слышу. Я буду отцом.

— А уже не факт, Акрам, что ты успеешь.

Взгляд мой фокусируется на ее глазах. В них подавленность и безысходность.

— Давай по порядку, — предлагаю я сэкономить время.

Гела кратко и сбивчиво объясняет мне, как работает сердце, артерии. Я не силен в медицине, имею лишь общее понятие о строении организма человека.

— Ей нужно срочно пройти дополнительную диагностику.

— Пройдем. Дальше?

— Дальше только с консультации опытных врачей. Но то, что я тебе могу сказать, исходя из своих знаний: это нужно либо очень тщательно держать под контролем, если еще есть чего ждать. Либо требуется скорейшая операция. И по тому, что я видела, вероятнее второе.

— Ну а почему нельзя оперировать? Сейчас же есть лекарства для беременных, специальные препараты…

— Потому что это не легкая операция. Разрыв может произойти в любую минуту, понимаешь? Любой скачок давления, да что угодно. И… все. Акрам… кровью зальет грудную полость. Спасти Зорю просто не успеют. Понимаешь?

У меня начинают трястись руки, и страх охватывает нутро.

— Да. Но почему оперировать нельзя, если существует прямая угроза здоровью матери?

— Это очень серьезный риск для ребенка. Слишком большой, Акрам. Такие операции проводятся на открытом сердце. Когда требуется его остановка и охлаждение тела человека. Если расслоение происходит в области, как у Зори, необходимо временно обеспечить искусственное кровоснабжение головного мозга и как раз реконструировать требуемый участок аорты за короткое время. И поверь, никто тебе не даст гарантию, что с ребенком в этот момент ничего не случится. Ни один врач! Да и сама операция может закончиться не очень хорошо, и что тогда делать?!

— Ну как-то же решают это все?! — не сдерживаюсь я.

— Да. Абортом. А после — операцией с кучей рисков. Но у Зорины срок уже приличный. И все обнаружилось только сейчас. Она сама вот-вот узнала и я, как могла, попыталась ее успокоить. Но… — Гела вновь плачет, не успокаиваясь. Навзрыд. — Акрам, если тебе они не нужны, ты хотя бы денег ей дай на обследования, операцию и протез для пересадки! Иначе мы можем их потерять очень скоро!

Не выходит сдержать ругательства, и сестра даже отшатывается от меня.

— Все, я не могу больше.

Подскакиваю, как ошпаренный, несусь в спальню, торопливо переодеваюсь. Сую телефон в карман спортивных брюк, вбиваю ноги в кроссовки.

Из ванной выходит Гела с зареванным лицом.

— Ты куда? — оглядывает она меня ошарашенным взором.

А я швыряю запасные ключи на комод.

— К Зорине поехал. Будешь уходить — дверь закроешь.

— Акрам, она просила тебе не рассказывать! Давай как-то…

— Все, уехал!

Глава 25

— Маргарита Викторовна, — я на всякий случай выставляю ногу вперед, чтобы дверь «ненароком» не захлопнулась перед моим носом, как в прошлый раз. — Я все понимаю, но это очень важно. Позовите, пожалуйста, дочь.

— Я же говорю, ее нет.

— Это очень важно, — настаиваю твердо, а что мне еще остается? Звонить Зорине нет смысла. Теперь она меня избегает.

— У нее сегодня было много дел, она еще не добралась. Акрам, ее правда нет.

Я недоверчивым взглядом разглядываю мать Зорины. Ищу на уставшем лице следы обмана. Но вроде не врет.

— Хорошо, я подожду у подъезда.

— Это не самая лучшая идея, — спохватывается она, — Акрам, оставь ты ее. Не трогай. Если когда-нибудь захочет — она свяжется с тобой сама.

— Я понял, спасибо за совет, Маргарита Викторовна.

Коротко прощаясь, выхожу на улицу. Может, и правда ее нет дома?

Машина стоит на том же месте, что я ее оставил. Значит, Зорина ею не пользуется. Печально, что она предпочитает общественный транспорт, где в любой момент можно подхватить вирус.

Я обхожу авто, пытаясь разглядеть царапины или какие-то еще повреждения, но неудобно, видно уже плохо.

Сую руки в карманы, блуждаю внимательным взглядом по двору. В основном мамочки с детьми. Пацаны вон мяч гоняют. А вдалеке на лавочке замечаю одинокую фигуру. Сердце откликается сразу: светлые волосы переброшены через плечо, девушка, опустив голову, сидит неподвижно.

Зорина…

Уверенно направляюсь к ней, не зная о чем сейчас говорить, не хочу ее пугать или настаивать на чем-то. Принуждать тем более.

Приближаюсь медленно, остаться незамеченным мне не удается.

Я останавливаюсь возле нее, совсем близко, улавливаю слабый аромат ее парфюма.

Глазами прилипаю к животу. Зорина одета слишком прохладно для такой погоды. Да и нараспашку… К вечеру температура снизилась.

Я тяжело сглатываю. Мы долго смотрим друг на друга, в итоге я опускаюсь возле нее на корточки и задираю голову. Не могу сдержать мимолетную трепетную улыбку.

Ладони мои сами собой укладываются на скамейку с обеих сторон от бедер Зорины.

Я не знаю, что ей сказать в эту секунду, волнение переполняет душу. Ничего так и не произнеся, я склоняюсь перед Зориной и касаюсь губами ее живота.

Она вздрагивает. Я чувствую это, мне безумно хочется удержать ее на месте, попросить не уходить, не оставлять меня больше, но я молчу. Не в том положении, чтобы от нее что-то требовать.

Слегка поворачиваю голову и щекой мягко поглаживаю ее живот, не в силах сдержать улыбку. Там мой ребенок. Растет и развивается. И Зорина его оставила, несмотря ни на что. Как там девочки говорят? Бабочки в животе порхают? А у меня душа в клочья. Рвется и рвется, и рвется. Тянет беспрестанно.

Я не могу остановиться, целую