Книга Свободный торговец - Финн Сэборг

позволить себе проводить день в задней комнатушке, шпионя за покупателями с помощью системы зеркал; в таком магазине, как у него, личный контакт имеет неоценимое значение, поэтому и он и фру Могенсен находятся в лавке, обслуживают покупателей и разговаривают с ними. А покупателям нравится разговаривать, многие из них, может, и приходят-то не столько за покупками, сколько для того, чтобы поговорить, ведь в супермаркете не поговоришь. В супермаркете они не могут взять и вломиться к владельцу магазина, чтобы сказать, что сегодня скверная погода или что налоги в стране чересчур высоки, ему некогда слушать о таких вещах, да он и вообще не заинтересован в разговорчивых покупателях, потому что, пока они болтают языком, они же ничего не покупают. А у лавочника они могут разговаривать, сколько душе угодно, и, быть может, это его главный козырь, лавочник охотно выслушивает людей, он умеет беседовать с покупателями и почти никогда им не возражает, а, наоборот, соглашается с ними, хотя и не всегда разделяет их мнение. Поэтому покупатели относятся к нему с симпатией.

Правда, после ремонта беседовать в магазине стало трудновато, потому что лавочник ввел новшество: у него теперь постоянно играет музыка. Это он тоже перенял у супермаркета, он запомнил, что там звучала музыка, веселые, бодрящие мелодии, которые непрерывно лились из невидимых репродукторов и настраивали покупателей на нужный лад. И он решил, что у него тоже должна быть музыка, и последнее, что он сделал, перед тем как открыть магазин, — он приобрел магнитофон, установил его в задней комнате, а в лавке повесил репродукторы, и еще он купил пленку с самыми популярными мелодиями. Так что теперь у него одна за другой звучат модные песенки: «О тебе мечтаю я», «Старая мельница», «Панталончики любимые мои», «Когда тебя я встретил» — и покупатели как будто бы рады музыке, но лавочник не подумал о том, что из-за песенок будет трудно расслышать, что они говорят.

В лавке сегодня празднично и оживленно, и это не только благодаря музыке. О дне открытия было сообщено заранее, объявления в местных газетах и на дверях магазина обещали бесплатно горячий кофе всем желающим и раздачу воздушных шариков детям, а также широкий выбор товаров по особо низким ценам, и, когда лавочник утром открывал магазин, у дверей уже толпился народ. Торговое помещение убрано цветами, лавочник на всякий случай сам купил несколько букетов, но еще до полудня приносят цветы от других окрестных торговцев, а банк и тот самый поставщик с векселем присылают пышно разукрашенные корзины с пожеланиями счастья и успехов на будущее. Еще бы, они-то самым непосредственным образом заинтересованы в счастливом будущем лавочника, тем не менее он тронут их вниманием.

Весь день во вновь открывшемся магазине многолюдно, лавочник ни на минуту не остается один, к чему он за последнее время так привык. И он и фру Могенсен трудятся не покладая рук, отпускают товары, подсчитывают стоимость покупок, раздают воздушные шары и угощают горячим кофе с печеньем.

— Пожалуйста, фру, возьмите еще, — говорят они, и покупательница не может удержаться и берет еще одну штучку.

— Очень уж вкусное, — говорит она, с хрустом разгрызая печенье.

— Правда ведь вкусное? Если вы возьмете две пачки, вам полагается скидка.

И дама торопится купить две пачки: будь у нее в доме хоть сколько печенья, перед скидкой она не в силах устоять.

Все идет до того хорошо, что, пожалуй, даже уж слишком: лавочник с женой с ног сбились, не могут выбрать времени поесть, приходится по очереди скрываться в своей комнатушке, чтобы наспех чего-нибудь перехватить, а то им не дотянуть до вечера. Лавочник с нетерпением ждал этого дня и возлагал на него большие надежды, но действительность превзошла все ожидания: когда наконец-то закрывается дверь за последним покупателем и хозяин подбивает итог, он обнаруживает у себя в кассе такую дневную выручку, какой еще ни разу не имел за все годы существования магазина.

— Просто не верится, — говорит он с радостью и благодарностью.

— Как хорошо, что все прошло удачно, — говорит его жена.

— Все время так продолжаться не может, это ясно, — говорит лавочник, — но начало положено хорошее, верно?

Лавочник в таком приподнятом настроении, что захватывает домой бутылку красного вина. Он не притрагивался к вину со времени их злополучной поездки на дачу, когда ему еще сделалось плохо, но сегодня вино оказывает на него совсем иное действие, он становится необыкновенно словоохотлив и без конца расписывает на все лады, какой это был сказочно удачный день.

— Ты бы только видел, Хенрик, — говорит он, — народу набилось как сельдей в бочке.

— Ага, ты уже рассказывал, — откликается Хенрик.

— Нет, но это надо было видеть, в какой-то момент я даже испугался, что они все просто не уместятся.

— Угу, — мычит Хенрик.

Лавочник не замечает, что Хенрик относится к его рассказу с полным безразличием, или, может, не хочет замечать. Сегодня в его жизни большой день, и никто не сумеет отравить ему радость. Он даже телевизор не включает, его не интересуют последние известия, единственное, что его сегодня интересует, — это его магазин, а о нем в последних известиях не упомянут, можно не сомневаться, хотя, между прочим, когда открывался супермаркет, про него передавали. Лавочник до сих пор помнит речь министра, который восхвалял свободное предпринимательство и его плоды. Такова датская экономика, говорил тогда министр, в ней есть место как крупным, так и мелким предприятиям, они удачно дополняют друг друга и в равной мере нужны и незаменимы. Но это, разумеется, вовсе не означало, что министр и телевидение столь же резво прискачут и на открытие какого-нибудь мелкого предприятия, поэтому лавочнику неохота сегодня включать телевизор, лучше посидеть поболтать о своем магазине и о будущем.

— Теперь я поверил, — говорит он, — в самом деле поверил.

— Все у нас будет хорошо, — говорит его жена.

— Я очень на это надеюсь, особенно ради тебя, а то ты у меня замучилась.

— Оба мы с тобой замучились.

— Да, но я-то сам во всем виноват, — говорит лавочник, — вместо того чтобы бороться, я отчаялся и сложил оружие.

— Ну ладно, будем теперь уповать на будущее, — говорит жена, — что было, то прошло.

И лавочник уповает на будущее, он строит грандиозные планы, но, когда он вечером лежит в постели, в душу все же закрадывается сомнение, которое долго не дает ему уснуть. Можно ли вообще о чем-то судить по самому первому дню? А что будет завтра, когда все войдет в обычную колею, придут ли к нему покупатели? Он говорит себе, что