Книга Волкодав - Мария Васильевна Семенова

оковы?

– Не был! – тотчас отозвалось сразу несколько голосов.

– Не был, кнесинка, – сказал правый боярин, и левый согласно кивнул головой. Государыня Елень между тем пристально глядела на Волкодава, и тот не мог понять, что она рассматривала: то ли бусину, то ли щёлкавшего зубами Мыша, то ли что-то у него на шее… Он уже думал поправить ворот рубахи, когда кнесинка обратилась к нему:

– Подойди сюда, Волкодав. Засучи рукава и покажи мне руки.

Он подошёл, развязывая на запястьях тесёмки. Потом завернул рукава и вытянул руки перед собой. Руки как руки: костистые, оплетённые выпуклыми тёмными жилами, в мозолях, шрамах и свежих пятнах, оставленных отболевшими волдырями. Чуть повыше запястий на коже красовались две широкие, плохо зажившие полосы, и Волкодав смекнул наконец, к чему присматривалась мудрая девушка. На шее у него был точно такой же след. От ошейника.

– Этот человек – не Жадоба! – громко произнесла кнесинка Елень свой приговор, и даже Варох принуждён был промолчать. – Тебе, мастер, – обратилась она к старику, – незачем с ним ссориться. Вот моё слово: сделай ему ножны, как договаривались, и за ту цену, о которой у вас шла речь. Ты же, Волкодав, вправе требовать за обиду виру в четверть коня серебром…

Волкодав пожал плечами. Ему хотелось только одного – поскорее убраться отсюда и как следует вымыться. Правильно же делала мать: когда отец, продав яблоки и мёд, возвращался с торга домой, она не сразу допускала его к общему столу, кормила из отдельной посуды. Чего, кроме скверны, можно набраться в городе, где гостя, вступившего под кров, обвиняют неведомо в чём и отдают стражникам на расправу?!.

– …Но я прошу тебя, благородный венн, не держать сердца на мастера Вароха, – говорила тем временем кнесинка. – Это верно, он пренебрёг святостью крова… но, если бы ты знал его горе, ты непременно простил бы его…

Волкодав немедля кивнул, хотя, по его мнению, ни о каком прощении речи быть не могло. А кнесинка Елень продолжала:

– Я не осмеливаюсь судить его, ибо сама не знала подобного. Прими же эту виру из моих рук! Пусть знают наши братья, храбрые венны, что и в Галираде есть Правда.

Боярин передал ей несколько серебряных монет местной чеканки. Кнесинка наклонилась и подняла меч.

– Я знаю, что ещё не раз услышу об этом мече, – сказала она, протягивая Волкодаву узорчатую рукоять. – Я знаю, что теперь он в достойных руках.

Бравлин вышел проводить их за ворота детинца.

– Ты вот что, парень, – сказал он Волкодаву. – Если будет охота подработать до осени, покуда твой купец назад не поедет, – приходи, спросишь меня… рад буду.

– Благодарствую, – кивнул Волкодав. И подумал, что скорее удавится.

– Мы с Авдикой всегда нанимаемся, – сказал ему Аптахар. – Ты куда сейчас – домой? Или, может, выпьем зайдём? После этаких-то дел…

Волкодав посмотрел на солнце, неспешно клонившееся к далёким горам.

– Нет, я ещё на рынок… пошли, Ниилит.

– Ножны завтра будут готовы, – глядя в сторону, буркнул мастер Варох. – Вечером заберёшь.

– Обойдусь я без твоих ножен, – сказал Волкодав.

– А я – без твоих денег!.. – Голос старого сегвана сорвался. Трясущейся рукой выгреб он из сумки задаток и швырнул под ноги Волкодаву. Тот молча повернулся и пошёл прочь вместе с Ниилит, пугливо ухватившейся за его локоть. Внук старика бросился собирать раскатившиеся монеты и тут же получил за это от деда по спине костылём, но Волкодав того уже не видал.

* * *

Рыночная площадь Галирада раскинулась у самого берега. По утрам к дубовым пристанищам подходили лодьи рыбаков, полные тугих слитков живого чешуйчатого серебра; торговля начиналась чуть свет и длилась допоздна, а весной и летом, в пору светлых ночей – круглые сутки. Волкодав понять этого не мог. Древний закон не признавал сделок, заключённых после заката, без присмотра справедливого Ока Богов. Ни один венн не стал бы покупать или продавать что-либо ночью, сольвенны же… Да, чего доброго, скоро этот народ вконец перестанет рождать женщин, подобных кнесинке Елень…

– Что ты хочешь купить, господин? – набравшись храбрости, спросила Ниилит. Волкодав не мог взять в толк, с какой стати она, вовсю смеявшаяся с Тилорном, с ним самим ужасно робела. Наверное, я плохой человек, усмехнулся он про себя. Доброго человека ни котёнок, ни девушка не забоится…

– Бусы хочу купить, – проворчал он в ответ. – Одной такой голубоглазой, черноволосой саккаремской красавице. Может, присоветуешь, какие ей подойдут?

Он изумлённо остановился, когда Ниилит едва не заплакала:

– Господин… не обижай меня, господин…

Волкодав заметил краем глаза, что на них стали оглядываться. Ну и пускай оглядываются. Он взял Ниилит за плечи и легонько встряхнул:

– В чём дело, девочка?

Она закрыла руками лицо:

– Я же только правду сказала о тебе, господин…

Волкодав беспомощно выпустил её и еле сдержался, чтобы не плюнуть на деревянную мостовую. Решила, стало быть, что он надумал её отблагодарить за честные слова на суде. Давно уже Волкодав не чувствовал себя до такой степени дураком. И ведь не на кого пенять – сам во всём виноват. Выбрал времечко для подарка.

В который раз пожалел он о том, что Хозяйка Судеб, дающая каждому смертному его долю, обделила его способностью красно говорить. Он заставил Ниилит отнять ладони от лица и сказал:

– Я с самого начала хотел купить тебе бусы. Это нехорошо, когда девка без бус. Захочешь приветить жениха, и подарить нечего будет… Думал завтра пойти с тобой, присмотреть… а сегодня меня мало стражники не зарубили… у этого, как его там… вот я и решил: вдруг до завтра ещё на что-нибудь напорюсь…

Собственное косноязычие привело его в отчаяние, но Ниилит смотрела ему в глаза и, верно, сумела прочесть там всё то, что он тщетно пытался выразить словами. Она вновь захлюпала носом, но уже совсем по другой причине:

– Прости меня, господин…

Волкодав притянул её к себе и с большим облегчением провёл ладонью по нежным щекам, утирая слёзы:

– Ладно, сестрёнка… Пойдём, что ли, бусы-то выбирать?

– Пойдём, – прошептала Ниилит, держась за его руку, и в первый раз забыла назвать его господином.

Лавок и лавочек, где торговали украшениями, было несусветное множество. День прочь, покуда все обойдёшь. У некоторых на дверях красовались изображения змей – нарисованные, а то и резные.

– Знаешь, зачем это? – спросил Волкодав. Ниилит помотала головой, и он объяснил: – Это знак для воров. Лавочку по ночам сторожат ядовитые змеи, так что, мол, не обессудьте…

Ниилит засмеялась, а Волкодав поймал себя на том, что впервые говорит с нею легко и спокойно. Совсем как